За кулисами "Министерства правды"

Приведем некоторые образны «творчества» политредакторов, хранящиеся в архиве ГИЗа (далее цитируются «Материалы о рукописях, просмотренных до их издания» — III — ф. 395, оп. 9, д. 338, лл. 26–48). По их требованию подверглась жесточайшей переработке рукопись антологии «Деревня в русской поэзии» (Избранные произведения русской литературы), подготовленная поэтом Г. Орешиным. Мотивы: «Современная поэзия представлена Блоком, Бальмонтом, Буниным и другими поэтами, конечно, не дающими никакого представления о быте современной деревни. Необходимо сборник переработать, изъяв все стихотворения поэтов-эмигрантов, а из стихотворений новых поэтов оставить только те, которые действительно отражают современный быт деревни и являются характерными для современной поэзии».

Цензоры ГИЗа постоянно высказывают претензии к произведениям, которые «уводят от действительности», требуют «осовременить» издательский репертуар. Такие требования предъявлены были даже к сборнику пьес А. Н. Толстого «Горький цвет», автору, который «сменил вехи», вернулся из эмиграции и встречал, в общем, благосклонное отношение в надзирающих за печатью инстанциях. «Все пьесы, — старые, — пишет политредактор, — деревенский и мещанский быт». Но все-таки не рискнул вообще запретить этот сборник: «Издать можно, но без марки ГИЗа». Такая резолюция помещалась и в других отзывах: ГИЗ заботился о своей «незапятнанной чести» официозного издательства.

Недопустимы христианские, религиозные мотивы в издаваемых им и другими издательствами книгах. Например, в монографии Н. С. Моргунова «Перов и Репин» предложено было «изъять в очерке о Перове доказательства религиозности последнего». Видимо, автор, крупный искусствовед Н. С. Моргунов (1882–1948), не пошел на это; в 1924 г. он выпустил монографию об одном И. Е. Репине.

В книге Свянковской-Ворониной «Резьба на кости» предложено исключить рассуждение автора «о роли в искусстве крупных монастырей Севера» или изменить его «в прошедшем времени». В знаменитых «Записках» Бенвенуто Челлини, снабженных предисловием А. К. Дживелегова, предписано «развить предисловие в той части, где Дживелегов дает общую характеристику эпохи, углубив социологический подход. Места, где говорится о религии, сгладить» («Указания, — с удовлетворением замечает рецензент, — выполнены»), П. П. Муратова, автора известной монографии «Образы Италии», упрекнули в том, что «подход автора к искусству Италии, конечно, не марксистский, и даже не исторический. Больше того: вся книга проникнута христианским тоном по отношению к старым церквям, любованием герцогскими фамилиями и благородными патрициями. Все симпатии автора явно на стороне этой пышной аристократии. Чувствуется во всем тоне глубокое сожаление о миновавшей эпохе феодализма. Книга по меньшей мере устарела для настоящего времени». Книга, подготовленная берлинским представительством ГИЗа, была признана «не подлежащей изданию».

Политотдел вникал даже в содержание статей, предназначенных к публикации в журналах. Например, из; статьи Едемского «Этнологические наблюдения в Пинежском крае», предназначенной для вологодского журнала «Север», изъяты были «выводы автора о религиозных настроениях местных жителей». Постоянно встречаются требования со стороны Политотдела снабдить книги «марксистскими предисловиями». Например, — для «Избранных сказок для юношества» М. Е. Салтыкова-Щедрина — «необходимо предисловие литератора-марксиста, дающее подробный очерк эпохи». Такое же предисловие потребовали к «Гаврилиаде» А. С. Пушкина: «Можно печатать только с предисловием, разъясняющем антирелигиозное значение произведения».

Запрещались к публикации любые положительные отзывы о королях и королевской власти. Вот отзыв о книге Б. И. Ярхо «Поэзия первого возрождения»: «Мистические религиозные стихи, панегирики панам, королям и т. п., столь свойственные средневековью, освещены с идеалистической точки зрения. Неприкрыто сквозит влюбленность автора в средневековье». Жертвой Политотдела стала даже инсценировка по любимому всеми детьми роману Марка Твена «Принц и нищий» — под тем предлогом, что в ней «осталась апология королевской власти (бывает и хорошая власть!?), несмотря «а переделку».

Из «Краткого очерка жизни Ильи Мечникова» была «изъята двусмысленная фраза об отвращении Мечникова к насилию, которая может быть понята (подчеркнуто нами — А. В.) как отрицание Мечниковым всякой революции». Перечень такого рода претензий к текстам, которые звучат «двусмысленно», вызывают у читателя «нежелательные» аллюзии и параллели, может быть продолжен. Иногда они звучат уже совсем абсурдно-сюрреалистически, например такое: «Предисловие не годится для русской действительности. Изъять», адресованное… «Атласу по анатомии», переведенному с немецкого (что, у нас и анатомия другая?).