За кулисами "Министерства правды"

После такого убийственного отзыва книга Анциферова не могла быть издана, конечно, в 1920 г. Это уникальное и в своем роде непревзойденное творение историка и писателя было издано лишь через два года. Тогда, в 1922 г., знаменитое, возобновившее свою деятельность издательство Брокгауза и Ефрона выпустило ее в свет, украсив замечательными гравюрами на дереве А. П. Остроумовой-Лебедевой. Видимо, издательству удалось тогда миновать Политотдел ГИЗа, представив ее на суд Военно-революционной цензуры, которая криминала в книге не обнаружила (об этом свидетельствует разрешительная надпись на книге: «Р. Ц. № 2239»). Да и найти таковой мог лишь бдительный Серафимович с его предельно обостренным «пролетарским чутьем». Претензии его к книге не имели под собой никакой почвы. Н. П. Анциферов, разгадавший «душу Петербурга» с помощью художественных образов, запечатленных в творчестве многих русских писателей, — от Александра Сумарокова до Александра Блока и Андрея Белого — вовсе не ограничивался «аристократическим» Петербургом, часто приводя описания его окраин в произведениях А. С. Пушкина, Н. А. Некрасова, Саши Черного и других поэтов. Анциферов убедительно доказывает, что фантасмагория, мистериальность Петербурга чувствуется не только в классическом центре, а в еще большей, может быть, степени, в «Достоевских» его углах.

Сейчас книга Анциферова получила, как принято говорить, «вторую жизнь»: она дважды вышла в 1990–1991 гг. Двухтомное издание 1991 г. (издательство «Книга») содержит, помимо «Души Петербурга», репринтное воспроизведение другой книги Анциферова — «Петербург Достоевского», украшенную гравюрами Мстислава Добужинского, также выпущенной Брокгаузом и Ефроном в свое время (1923 г.). По словам автора воспоминаний о писателе, Д. С. Лихачева, Петербург был для Анциферова «живым существом, одушевленным, имеющим долгую жизнь… город был неотделим от людей, его населяющих».

Пророчески и как нельзя более современно звучат строки из предисловия к первому изданию, написанного учителем Анциферова видным историком-медиевистом Иваном Михайловичем Гревсом: «Петербург уже пережил апогей своей славы, померк ныне его блеск. Но умирает ли он, или только тяжко болен? Будем верить, что он возродится… Теперь книга Н. П. Анциферова поддержит к нему любовь: он призвал на помощь для его истолкования столько замечательных голосов и присоединил к ним свое правдивое слово». Самому И. М. Гревсу спустя несколько лет (в 1926 г.) тоже пришлось испытать на себе тяжелую руку цензуры, уже «главлитовской», которая запретила печатать его очень поучительную книгу «Путешествие в воспитании юности». Тогда он написал в ее защиту подробное письмо Лебедеву-Полянскому, исполненное чувства собственного достоинства (полный текст этого письма и подробности этого дела приведены далее, в разделе «Протесты писателей и ученых против цензурного произвола»).

* * *

Таким образом, в 1919–1922 гг. сложилась довольно своеобразная ситуация: власть нащупывала пути создания системы предварительного контроля, идя от практики откровенно-карательных репрессий против печати к тотальному превентивному надзору за ней. Пока виднейшая роль в этом отведена была Политотделу крупнейшего издательства.

2. СУДЬБЫ ЧАСТНЫХ ИЗДАТЕЛЬСТВ

Как уже говорилось выше, судьба частных издательств после революции складывалась драматически. Формально запрещены они не были, но работа их чрезвычайно затруднялась жесточайшим диктатом и монополией государства, экономическими, в частности, методами принуждения. Если А. В. Луначарский относился к частным издателям более или менее благосклонно, считая, что им все же нужно оказывать поддержку, когда есть «технические возможности», то первый руководитель Госиздата В. В. Боровский находил «несвоевременным и нецелесообразным растрачивать на это дело бумагу, типографские средства и деньги. Излишне прибавлять, что литература, способная вредить политической работе Советской власти, вообще не может получить законным образом техническую возможность печатания»²⁵.

До начала НЭПа частные издательства могли вести работу в очень скромных размерах, но и она была крайне затруднена различными независящими обстоятельствами.