За кулисами "Министерства правды"

Руководство местными цензурными инстанциями должно было давать ГПУ объяснения — кем, когда и по какой причине пропущено в печать то или иное криминальное произведение. Особенно внимательно и строго следило ГПУ за тем, чтобы в печать не проникали сведения, каким-то образом раскрывающие специфику его деятельности и, тем более, хоть как-то бросающие на нее тень. Уже в 1924 г. по его настоянию Главлитом был подготовлен и разослан особый цензурный циркуляр, снабженный грифом «Совершенно секретно»: «Всем Гублитам и политредакторам. Ввиду появления в печати сведений о работе и структуре ОГПУ и его органов, Главлит предлагает вам при разрешении к печати подобного рода сведений строго руководствоваться § 26 «Перечня сведений, не подлежащих оглашению» и разъяснениями к нему о допустимости опубликования подобных сведений лишь с санкции ОГПУ. Зав. Главлитом Лебедев-Полянский (I — ф. 31, оп. 2, д. 34, л. 30). Циркуляр этот, видимо, не всегда исполнялся: это были годы Нэпа, журналисты позволяли себе еще некоторые вольности, касаясь «табуированных» тем. Поэтому через два года (1926) Ленгублит снова напоминает всем цензорам: «В связи с появившимися в печати заметками о деятельности ГПУ… вновь предлагаем вам не допускать в печати каких бы то ни было сообщений, связанных с деятельностью ГПУ, не согласовав предварительно вопрос об их напечатании с политконтролем ГПУ» (Там же, д. 32, л. 36).

В том же 1926 г. Лебедев-Полянский в докладной записке в ЦК жалуется на трудности, возникшие в Главлите «при работе с художественной литературой», — «приходится ожесточенно бороться с извращениями в ней советской действительности» и, в частности, «изображением ОГПУ как застенка» (V — ф. 597, оп. 3, д. 10, л. 23). Особенно показательна в этом смысле бодьшая объяснительная записка заведующего Ленгублитом «По поводу списка книг, представленных Политконтролем ГПУ как конфискованные» (I — ф. 281, оп. 1, д. 45, далее — лл. 1–5), посланная в ГПУ в 1928 г.

Близился «год великого перешиба», чугунный пресс тотальной идеологии беспощадно придавливал даже те нежные, слабые и очень робкие ростки и побеги, которые пробивались в печатном слове в годы Нэпа. В общей сложности, Политконтроль ГПУ конфисковал 19 книг, пропущенных в печать ленинградской цензурой. Среди них — книга А. И. Деникина «Офицеры», «первоначально, — как сказано в объяснительной записке, — пропущенная тов. Адонц, но по протесту Политконтроля просмотрена у нас и запрещена, как ненужная». Некоторые книги Деникина, надо сказать, печатались в двадцатые годы (например, «Мятеж Корнилова», вышедшая в Ленинграде в 1928 в серии «Из белых мемуаров»), но эта была запрещена: она вышла в этом же году в Париже.

По требованию ГПУ были изъяты также книги, повествующие о провокаторах, тайной слежке, охранке, секретных застенках в предреволюционные годы в России, — видимо, из опасения, что они могут вызвать у советского читателя ненужные и даже вредные для дела аллюзии и параллели. Была запрещена, например, книга знаменитого еще до революции разоблачителя провокаторов (Азефа, в том числе) В. Л. Бурцева «В погоне за провокаторами», подготовленная ленинградским издательством «Молодая гвардия». «У редактора тов. Слезкова, — объясняет заведующий Ленгублитом Энгель, — были большие сомнения в нужности издания этой книги. Книга все же была выпущена, так как особых причин к ее задержанию не было» (но у ГПУ они были!). Возможно, здесь сыграло роль то, что Бурцев стал эмигрантом и резко обличал большевиков в зарубежной прессе. Экземпляр конфискованной книги попал в свое время, видимо, в спецхран Российской национальной библиотеки и сейчас хранится в ней. Более печальной была участь книги «Секретные сотрудники и провокаторы», написанной известным пушкинистом и историком революционного движения П. Е. Щеголевым: ни одного экземпляра ее нет даже в указанной библиотеке: очевидно, весь тираж ее пошел под нож. Об этом сообщает и сам Энгель: «Книга представляет большой интерес. Пропущена тов. Арским в бытность его заместителем уполномоченного по ГИЗу. Задержана ГПУ в типографии из-за соображений специального характера». Под ними, очевидно, подразумевались сведения о самом механизме, технике тайного политического сыска, взятые на вооружение преемниками дореволюционных жандармских отделений. Это подтверждается фактом конфискации и уничтожения рукописи другой книги П. Е. Щеголева — «Голубые мундиры», о которой в донесении сказано: «Книга в просмотре у нас не была.

Послана ГИЗом на предмет отзыва в ГПУ и, так как дело касалось работы жандармов, после отрицательного отзыва последнего даже не набиралась». Здесь уже все названо своими именами…