За кулисами "Министерства правды"

В списке запрещенных распоряжением ГПУ книг фигурируют и другие, например, роман даровитого поэта и прозаика К. К. Вагинова «Козлиная песнь» (см. об этом далее). В преамбуле к «Объяснительной записке» руководство Ленобллита всячески старается обелить себя и снять вину со своего ведомства. Оно оправдывается тем, что в основном это продукция Ленгиза и издательства «Прибой», ставшего к этому времени частью Ленгиза, тем, что с ним сложились «ненормальные отношения». «Просмотр всей литературы ГИЗа в самом аппарате последнего при посредстве одного уполномоченного Обллита, находящегося на содержании ГИЗа, — говбрилось в записке, — помимо ненормального положения во всяческого рода нажимах, — лишает возможности Обллит нести какую-либо ответственность за содержание выпускаемой ГИЗом литература». Он жалуется на то, что «ГИЗ пренебрежительно Относится к нашей работе, что особенно сказалось в словах главного редактора ГИЗа на заседании коллегии Отдела печати, заявившего, что во время отпуска уполномоченного Обллита с его работой прекрасно справляется технический секретарь». Единственным выходом из положения он считает «перенесение просмотра продукции ГИЗа в аппарат Обллита». Но самый главный козырь был Припасен под конец: «Подводя итоги, должен сказать, что подавляющее большинство сколько-нибудь серьезных нарушений относится к тому времени, за которое настоящий состав работников Обллитз нести ответственность не может» (Там же, л. 5). Он имеет в виду то, что к 1929 г. состав этого учреждения был существенно обновлен: «вычищены» цензоры, не осознавшие новых веяний и потерявшие «классовое чутье».

Число примеров подобного вмешательства тайной полиции в дела цензуры можно было бы умножить, но и приведенные выше достаточно ясно и недвусмысленно характеризуют истинное положение дел в этой области. Органы политического надзора и сыска к этому времени стали постепенно подминать под себя всю сферу культурной и духовной жизни общества, жестко регламентировать ее. Вполне естественно, такой важный инструмент контроля как цензура стал полностью подчиняться ГПУ/ОГПУ. Другими словами, «Министерство правды» стало не более, чем департаментом «Министерства любви», если снова вспомнить Оруэлла, назвавшего так учреждение, поразительно напоминающее по своей сути наши «славные органы».

«Министерство правды» защищает себя…

Каждая бюрократическая организация стремится сберечь честь своего мундира. И Главлит не составляет здесь исключения, он был исключительно обидчив, не позволяя даже самой малейшей критики в свой адрес, тем более, что у него для этого были самые широкие возможности. Но любопытно, — ив этом тоже примета времени, — что в начале Нэпа в печать все же проскальзывали порой выпады против цензурного произвола. Эти факты приводили Лебедева-Полянского буквально в бешенство, особенно если они появлялись на страницах неподчиненной ему поначалу партийной печати.

Приведем лишь несколько эпизодов. В 1923 г. в журнале «Крокодил» (№ 45) появилась сценка под названием «Добрая цензура». Собравшиеся в компанию журналисты рассказывают друг другу о своих столкновениях с цензурой, о «Конкурсе на совдурака», объявленном «Крокодилом»: «По-моему, — говорит один из них, — среди цензоров не трудно найти подходящего кандидата», приводя примеры цензурных курьезов. На довод своего товарища, что «царская цензура и та пропустила бы…», он отвечает: «Ну что ж… У нас все лучше, чем при царизме. И цензура лучше». Он рассказывает, что один советский цензор не пропустил в его статье слово «вероломный»: «Зачем, говорит, вера?

Нельзя…» Другой поведал еще более замечательную историю. В один горлит поступила «История одного города», но по каким-то причинам имя автора не было указано. Он решил, что это язвительная сатира на современного начальника — «не ниже председателя Губисполкома». Лишь после того, как имя было раскрыто и доказано, что Щедрин издал эту книгу в 70-х годах прошлого века, Горлит сжалился.

Эта история дошла до самого верха благодаря жалобе Лебедева-Полянского. В его архиве сохранились такие колоритные документы:

«РКП (б) Тов. Смирнову

Центральная контрольная комиссия

Копия — тов. Лебедеву-Полянскому

2 февраля 1924 г.

В связи с перепиской о «Крокодиле». Надо в таких случаях требовать фактов и сообщать эти факты туда, где на них можно реагировать должным образом.

Секретарь Президиума Центральной

Контрольной Комиссии

(Ем. Ярославский)».

Видимо, уже тогда действовало замечательное советское правило: жалобы направлять в те организации, на которые жалуются.

«Редакция сатирического журнала «Крокодил»

Издательство «Рабочей газеты» ЦК РКП(б)

В Главлит

В ответ на Вашу телефонограмму за № 40 от 29/ХI-23 г. сообщаем, что фельетон «Добрая цензура» в одном из последних номеров «Крокодила» есть неконкретное изложение определенного факта, а сатирическое произведение общего характера. Написана вещь на основании разговоров с товарищами, приехавшими с мест». (V — ф. 597, оп. 6, д. 3, л. 9—10).

Редактор «Крокодила» (Н. Смирнов)».