За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

— А кофе у вас есть? — спросил вдруг Жириновский. — Сделайте лучше мне чашечку кофе.

Орлов с готовностью включил кипятильник и достал баночку импортного бразильского кофе. Через некоторое время вода в стакане закипела, и он засыпал в него две чайные ложки коричневого порошка, который наполнил комнату приятным кофейным ароматом.

— Хороший кофе у вас в КГБ! — оценил Владимир Вольфович напиток, сделав несколько глотков.

И только тут Андрей понял всю парадоксальность ситуации. Ведь Жириновский пил кофе, который накануне принесла Елена Боннэр! Пил и прихваливал, не догадываясь ни о чем. Наверное, Владимиру Вольфовичу и впрямь было трудно представить, что Комитет «дошел» до того, что в его стенах могли оказаться бывшие диссиденты, теперь уже не на допросах у следователей, а в рабочих кабинетах руководства. Да, время привнесло такие изменения в стиль деятельности органов госбезопасности, о которых нельзя было и помыслить год-два назад.

— Жалко, что не удалось встретиться с Иваненко! — посетовал Жириновский. — Но я тут принес… — Он раскрыл саквояж и стал вынимать из него кипы каких-то бумаг, не то листовок, не то агитационных плакатов.

— А вы не можете собрать сотрудников? — неожиданно спросил Владимир Вольфович.

— То есть? Кого собрать? — не понял Орлов.

— Ваших сотрудников! Я мог бы выступить перед ними! У вас тут большой зал есть?

— Выступить? — Андрей с недоверием посмотрел на Жириновского, все еще не понимая, всерьез он говорит или шутит. — Выступить перед сотрудниками?

— Да, да! Я мог бы выступить перед вашими сотрудниками КГБ России. Поддержать вас, разъяснить наши партийные принципы, проинформировать о наших целях, планах, задачах…

— Что вы, Владимир Вольфович! Ну… во-первых, так сразу, без предварительной договоренности…

— Какая предварительная договоренность? Что, собрать всех нельзя? Уверяю вас, все будут меня очень внимательно слушать! Я им скажу то, что они ждут! Я…

Тут уж Орлов не выдержал и, рискуя оказаться невежливым и вызвать неудовольствие гостя, перебил неиссякаемый поток слов:

— А во-вторых, вы же сами выступали за департизацию военнослужащих и против втягивания их в политическую деятельность! А теперь вот предлагаете…

— Да что вы говорите! Я совсем не собираюсь вести политическую агитацию! Я хочу разъяснить сотрудникам КГБ позицию ЛДПР! [158]Уверен, что ее все примут! Каждый сотрудник госбезопасности! Потому что наша партия стоит за то, чтобы госбезопасность и армия были сильными и мощными! Вас не сокращать надо, а увеличить в два раза! В три раза! Вам нужно установить достойную зарплату! Всем сотрудникам дать нормальное жилье! Люди, которые защищают безопасность государства, не должны нуждаться ни в чем! — Он сделал едва заметную паузу и продолжил: — Ладно, если не можете организовать собрание, я передам вам материалы… Вы можете распространить их среди ваших сотрудников.

Здесь все ясно! — Он потряс зажатой в руке пачкой листовок. — Здесь есть все — наши программные установки, наши принципы и цели! Пусть ваши сотрудники изучат все! Я оставляю все вам!

Даже спустя несколько часов после того, как Владимир Вольфович покинул кабинет, в ушах подполковника Орлова продолжал звучать его громкий и страстный, временами переходящий на крик голос, его характерные интонации и парадоксальные предложения.

«Да, человек он, конечно, незаурядный, — думал всю оставшуюся часть дня Орлов. — И совсем не такой, каким его показывает телевидение. На ненормального он не похож, хотя многие пытаются его таким представить. Нет, он — трибун, артист! Причем талантливый! Такие люди становятся заметными не только в политике, они и на театральной сцене могут достичь немалого успеха! Пожалуй, Владимир Вольфович мог бы стать неплохим драматическим актером. — Орлов даже представил, как сидит в первом ряду партера, а Жириновский читает монолог Чацкого.

Все это вспомнил Орлов, глядя на докладную записку, которую он составил сразу по горячим следам после встречи с Жириновским. Встречи, которая, так же как и беседы с Еленой Боннэр, оставила противоречивое и смутное ощущение того, что все в нашем мире имеет две стороны — внешнюю, кажущуюся нам определяющей, и скрытую, соприкоснувшись с которой мы долго пребываем в раздумьях и сомнениях.

Орлов разорвал докладную записку пополам, потом измельчил обрывки и бросил их в урну, стоящую рядом со столом. Он и сам не знал почему, но пропускать этот документ через шредер ему не хотелось. Секретов в документе никаких не было, а оценки Орлова теперь уже, наверное, никого не интересовали.

Зазвонил телефон. Андрей отложил очередную папку и прервал свою тягостную работу, связанную с просмотром и уничтожением ставших теперь ненужными документов.

— Орлов! — сказал он четко по привычке.

— Андрюша, это я! — раздался голос Оли. — Как ты там? Не занят?

— Ну ты же знаешь!

— Я так… Чем занимаешься?

— Да, ничем. Перебираю бумаги, освобождаю кабинет. Наверное, скоро выселят…

— Андрюша, тебе звонил кто-то.

— А кто? Ты не спросила?

— Он не ответил. Сказал, что сам позвонит вечером. Голос незнакомый.

— Ладно!

— Не задержишься сегодня?