За лесом — Березовая Роща

Она не знала, где и как она будет учиться, но это было самое сердечное, самое заветное желание.

Больше всех, наверное, радуется приезду учителя Петрок. Наконец ему есть с кем посоветоваться, поговорить, есть кому показать свои заметки. Недавно удалось узнать о новых уловках Халимона: старик утаивает, сколько десятин земли засеял, сколько скосил сена. Уменьшает себе налоги, обворовывает государство. Кажется, лихо написал, надо лишь, чтоб посмотрел Иван Николаевич.

— Хорошо, Петрок, почитаем непременно твои стихи и заметки, — обещает учитель.

С шумом и смехом расходятся комсомольцы.

Весть из дальнего далека

Женщина в красной косынке и поношенном пальто вошла в деревню, когда солнце уже клонилось к закату. Встретив прохожего на улице, спросила, где найти кого-нибудь из комсомольцев.

Каждый новый человек в Березовой Роще вызывал к себе всеобщий интерес. А тут женщина, да не по-здешнему одетая…

Мальчишки бегали по деревне, стучали в окна каждой хаты и звали на собрание.

Василинка с Ниной и Ликутой прибежали самыми первыми. Присев к столу, женщина вполголоса говорила с Иваном Николаевичем. Рядом на лавке лежало серое, должно быть, перешитое из шинели, пальто. Будто горячий уголь, пламенела кумачовая косынка.

— Садитесь, девушки! — приветливо улыбнулась женщина. — Да поближе, вот сюда. Вам интересно будет послушать…

Василинке показался знакомым этот немного хрипловатый грудной голос… А комната тем временем заполнилась людьми, вот уже нет свободного места на лавках. Женщина пригладила круглым гребешком густые темные волосы и встала.

— Здравствуйте, товарищи! — сказала она.

И Василинка вспомнила.

— Это же Лена! Та, из профсоюза, — горячо зашептала она на ухо Нине. Там в городе ее все нэпманы боялись. На что моя хозяйка была горластая, и та остерегалась наперекор идти…

— Товарищи! — говорила между тем Лена. — Мы в своей республике рабочих и крестьян живем свободно, без помещиков и буржуев. Руководит государством, заботится о всех нас рабоче-крестьянская Советская власть, наша с вами родная власть. А совсем неподалеку от нашей деревни страдают в тюрьмах наши братья и сестры, которые боролись за освобождение трудящихся от угнетения. Наш с вами долг, товарищи, — не дать погибнуть жертвам белого террора, поддержать узников, помогая их семьям, не оставить в беде сирот и вдов замученных революционеров. Миллионы людей в нашей стране и за рубежом объединяются в Международную организацию помощи борцам революции, или сокращенно — МОПР…

Люди вздыхали, слушая девушку, женщины украдкой вытирали глаза уголками платков, наверное, вспоминали, кто мужа, не вернувшегося с войны, кто погибшего брата или отца.

— Надо помогать друг другу, на то мы и люди, — высказала то, что было у всех на душе, тетя Агата и заплакала.

— Белорусская организация МОПРа взяла шефство над политзаключенными белостокской тюрьмы, — продолжала Лена. — Пилсудчики жестоко издеваются над ними, пытают, калечат.

До глубины души доходили эти слова, обращенные к памяти и совести людей. Все громче всхлипывала тетя Агата: наверное, вновь вспомнила, как при отступлении схватили белополяки ее сыночка Егорку — еще и пятнадцати ему не было. Ни с того ни с сего избили его и забрали в обоз вместе с лошадью и телегой. Поехал Егорка — и пропал.

Те, кому посчастливилось вернуться, сказывали, что застрелил Егорку польский легионер на дороге за Волковыском, потому что заболел парень тифом и не мог идти за возом…

Вот такие звери и тянут жилы из людей в тюремных подземельях…

Василинка с грустью в сердце слушала, как Лена читала письмо, написанное в мрачном застенке. К ней и ко всем, кто собрался в этой комнате, обращалась узница белостокской тюрьмы, западнобелорусская комсомолка.

«Я сижу в каменном мешке, — писала девушка. — Из маленького окошка за решеткой высоко под потолком своей одиночки я вижу кусочек синего-синего неба, а в долгую бессонную ночь мне иногда светит далекая ясная звезда. Число арестованных все время увеличивается, среди них много больных, истощенных и искалеченных, которые прошли через голодовки, издевательства. Но никакие мучения нас не испугают. В день Первого мая узники прикрепили на окнах красные ленты или листы бумаги, разрисованные красными карандашами, в условленное время все вместе громко запели „Интернационал“. Надзиратели стучали в двери прикладами, стреляли по окнам. А пролетарский гимн звучал еще громче, проникал за тюремные стены, разносился по притихшему городу…»

— Как же помогает МОПР узникам? — спросила Василинка.

— Маленькие ручейки взносов сливаются в довольно большие реки. На эти деньги мопровская организация отправляет посылки заключенным. И это еще не все. Организации МОПРа морально поддерживают борцов, устраивают демонстрации протеста против террора.

Вместе со всеми Василинка голосовала за создание в Березовой Роще ячейки МОПРа.

Взволнованные, растревоженные услышанным на собрании, они с Ниной и Ликутой медленно шагали темной улицей.

— Как бы мне хотелось увидеть ту девушку… — задумчиво произнесла Василинка.