За линией Габерландта

Вася Смыслов пригляделся к чему-то внутри дома, изловчился, снял рукавицу и сунул в окно руку. Звякнуло плавающее ведро. Он вытянул руку назад, зажав в кулаке голову огромной кеты.

— Не успела смыться, — проворчал он, довольный.

Это было, пожалуй, все, что осталось после катастрофы в бане-складе. Мука, масло, консервы — все наши запасы лежали на дне.

Открыть дверь удалось с большим трудом. Через порог хлынула целая река. Затрещал снег, над водой поднялся густой пар. Саша бросился ловить кастрюли и банки, которые выкатились на ноздреватый снег и быстро вмерзали в него.

Что же случилось? Откуда это зимнее наводнение?

Когда вода сошла, мы увидели, что земляной пол в бане поднялся бугром. Из трещины в середине бугорка била сильная струя. Фонтан подымался на полметра, целая речка растекалась вокруг. Осмотревшись и так ничего не поняв, мы вышли наружу, обкатали мокрые валенки в снегу и повернулись к Бычкову.

Леша не спешил с разъяснением. Он достал портсигар, помял в пальцах папироску, а когда наше терпение готово было лопнуть, сказал:

— Все очень просто. Подпочва здесь вечно мерзлая, это вам известно. Сверху земля начинает промерзать уже с октября, мерзлый слой постепенно становится все толще и толще. Если осень дождливая и где-то над вечной мерзлотой среди галечника и песка скопилось много воды, то эта вода оказывается под давлением смыкающихся слоев мерзлоты и начинает искать себе выход. А тут в верхнем слое почвы как раз оказалась квадратная площадка талого грунта, над этим таликом стены, потолок и даже печка, которую один вечно занятой товарищ топит день и ночь. Вода без особого труда разрывает талик и с силой изливается вверх. Если бы дом был на столбах, тогда земля под ним была бы тоже мерзлой и воде пришлось бы искать себе выход в другом месте. Видите ли, ребята, мне не раз приходилось встречать на Севере охотничьи избушки, полные до самого потолка превосходным синим льдом. Это не ново.

Что нам оставалось делать? Срубили высокие, тонкие деревья, подкопали нижний венец бани, и к вечеру злополучного дня наш дом поднялся на аршин от земли на деревянных кладках.

Вода текла еще двое суток. Под домом образовался ледяной бугор с рваным кратером посредине, откуда, журча, струился ручей. Потом мороз все-таки сковал его, кратер замерз, и мы дружно, за три вечера, смастерили в своей баньке новый пол из протесанных плах.

Статус-кво был восстановлен.

Глава девятая

Разговор в служебном кабинете. Зубрилин едет по совхозам. След Конаха в долине Май-Урьи. Конец преступника.

Виктор Николаевич Зубрилин не забывал, что является заместителем капитана Омарова по политической части. Вместе с Омаровым он нес ответственность за снабжение работников треста по всему краю. Но он также прекрасно понимал, что Омаров не хочет видеть его рядом с собой, избегает разговоров, под разными предлогами не является на партийные собрания и всем своим поведением дает понять, что вместе им больше не работать. История с освобождением арестованных больно ущемила самолюбие Омарова, и теперь он хотел оттеснить Зубрилина от всяких дел. Как говорится, не мытьем, так катаньем.

Зубрилин решил поговорить с капитаном начистоту. Застав его в кабинете одного, замполит сказал:

— Я вижу, что вы избегаете меня.

— Вы не ошиблись, — холодно сказал Омаров и прищурил злые глаза.

— История с агрономами?

— Не только. Но и она тоже. — Омаров был откровенен.

— Что же дальше? — спросил Зубрилин, чувствуя, как неприязнь к этому жестокому себялюбцу заполняет его.

— Я не могу освободить вас от работы, Зубрилин. Это дело политического управления. Но вы должны сами понять…

— В отставку я не пойду, — сказал, начиная злиться, Зубрилин. — Скорее, вы.

— Как угодно, — равнодушно ответил Омаров. — Я вам поручил Май-Урью. Может быть, вы уедете туда? Зимой в управлении не так уж много дела для вас.

— Зимой я буду в совхозах, капитан, — сказал Зубрилин. — Судьба снабжения во многом зависит от их работы. Не миную, конечно, и Май-Урью, побуду там. Но позже мы еще вернемся к этому разговору. Мне многое не нравится в вашей работе, в вашем поведении, в отношении к людям. Вы совсем забыли, что служите у народа, для народа.

— Представьте, мне тоже многое не нравится в вас. Интеллигентская мягкотелость, потакание либерализму. И это в военное время!

Он замолчал, давая понять, что разговор окончен.

Зубрилин ушел, помрачнев. В тот же день он направился в политуправление треста и рассказал о своих отношениях с капитаном Омаровым.

— Что думаешь делать? — в свою очередь спросили его, не вдаваясь в разговор о личности Омарова. Капитана хорошо знали.

— Поеду по совхозам, — сказал Зубрилин.

— Правильно, помоги людям на месте.

— Прежде чем уехать, я хочу попросить вас… У меня есть некоторые подозрения. Я имею в виду Дымова, Дмитрия Степановича Дымова. Проверьте, пожалуйста. Дело в том, что…