За листопадом небо. Мужской роман-исповедь

– Тебе надо было стать ученым! С твоей привычкой все доводить до победного конца. Ты бы добился успеха! – сказал как-то Матт, уютно устроившись в правом его любимом кресле у камина, с сигарой в зубах. – Я более чем на сто процентов уверен, что мог бы везде потом хвастаться, что мой друг Фредди получил Нобелевскую премию за какое-то сногсшибательное открытие!

– А по тебе плачет карьера писателя- фантаста! Только начни. Вот увидишь. Уже с первых строк у тебя получится. Как вообще в твоей голове может умещаться такое количество гипостасиса?! То, как ты претворяешь в жизнь свои на первый взгляд абсурдные идеи, а потом из этого воплощенного в жизнь сущего бреда получаешь результаты с минимум четырьмя, а то и пятью – шестью нулями, – в голове совершенно не укладывается. Фантастика, да и только. Матт, у тебя талант! Его не спрячешь. Он, как у подростка, вроде прыща – выведешь один, тут же появляются сразу несколько.

Друг рассмеялся.

– Да, делать конфетку из любого говна, будь то старые заброшенные развалины или участок земли, совершенно неудобный для застройки, без коммуникаций, а потом получать из этого выгоду, я учился еще с детства у папы, а потом и у брата. Не забываю и свою alma mater The Bartlett, где в итоге сформировались мои мозги, уже с детства повернутые только на архитектуре, как самом интересном на этой планете виде деятельности. Мани, по тому, как мы тут сидим у твоего уютного камина, и чешем языками, воздвигая друг другу «небоскребные» комплименты, можно сделать только один вывод!

Я открыл топку и продвинул кочергой подальше скатившееся к стеклу толстое полено. Камин, воплощенный в жизнь по моему наброску и последовавшему после этого чертежу Матта, теперь не только был фешенебельным дополнением в моем лофтовом царстве, но и грел все пространство вокруг. Особенно в такие, как этот, ветреные зимние дни.

– Что за вывод?

– Со стороны мы сейчас похожи на двух гомиков, которые обкладывают друг друга сахарно- ватными приторными любезностями перед тем, как начать свой половой акт…

Я, только что затянувшийся сигарой, закашлялся в безудержном приступе смеха.

Еще не рассвело. Сквозь окно в потолке светила ущербная луна. Телефонный звонок прорезал насквозь мой какой-то необычный сон. Мне привиделось лицо незнакомки. У нее почему-то были глаза точь- в-точь как у Вольфганга, насыщенного синего цвета, будто ей их подарило предгрозовое небо, отщипнув кусочки из цветного воздуха. Она имела поразительное сходство с моим родным братом. Потому что улыбалась, как он. Имела такого же оттенка светло- русые волосы. Только выглядела намного моложе. Наверное, если бы я досмотрел этот сон до конца, эта девушка мне даже что-то сказала!

Но все испортил резкий зуммер моего мобильного. Я перекатился к той стороне кровати, где он лежал на тумбочке, и подумал: «Зачем я сам себе режу каждый раз уши? Надо найти время и сохранить на телефоне приличную мелодию, например, что-то из блюза». И я представил Gary Moore и его «Parisienne Walkways», вступление /* Гэри Мур «Парижские аллеи» [4]/.

– Халлё, я доктор неврологии Тобиас Шпет, из медицинской клиники в Берлине. Говорю я с герром Маером Манфредом?

У меня сжалось все внутри.

– Да.

– Фрау Маер Хельга, ваша мать, доставлена в наше отделение с диагнозом «инсульт» в два часа после полуночи. Медицинская помощь была оказана вовремя, так как пациентка успела нажать тревожную кнопку вызова дежурной медицинской бригады[5]. И даже заранее открыла дверь. Мы провели ей тромболитическую терапию, чтобы удалить тромб, заблокировавший артерию.

– Как она сейчас себя чувствует? Она в сознании? Я могу ее навестить?

– Она под наблюдением, но у меня хороший прогноз по восстановлению, так как нам удалось стабилизировать ее состояние. Фрау Маер в сознании. Ей очень повезло, что постинсультная бригада прибыла вовремя. Речевые функции практически не нарушены. Есть небольшие проблемы с артикуляцией и задеты двигательные нервы левой стороны. Остальное покажет время. Я звоню, чтобы порекомендовать вам ее ежедневно навещать в течение всего срока лечения и, если сможете, реабилитационного периода. Тогда возвращение к привычной жизни фрау Маер после инсульта будет идти быстрее и успешнее.

– Я выеду в течение получаса. На автомобиле. Это более шестисот километров. Посмотрю потом по навигационной системе. Мне нужен от вас точный адрес клиники. Благодарю вас, герр доктор Шпет за звонок!

– Свяжитесь со мной по номеру, который отображается сейчас на вашем мобильном, когда доберетесь на место.

И он продиктовал мне адрес.

Я уже был одет и закручивал крышку термоса с кофе, когда вспомнил о брате. Между Германией и ЮАР различий в часовых поясах нет. Взглянул на электронный циферблат: 04:16.

– Привет, Мани, что это ты? В раннюю птицу играешь или…?! – ответил мне брат бодрым голосом.

Мне показалось, что он давно проснулся, а я-то боялся его разбудить!

– Или! Вольф, у мамы инсульт случился, сегодня в два ночи. Был звонок ее лечащего доктора Шпета из клиники в Берлине. Я выезжаю к ней на авто. Это все, что я хотел тебе сообщить.