За любовь (СИ)

Девка лишь кивнула. Лорен же пребывала в своем мире, мире под названием «наказать Беркета»! Все полгода она питалась мыслями и предположениями, она с трепетом ждала, когда же он выкинет русскую из своей жизни, но этого не происходило. Они продолжали вести себя, как и раньше, а Лорен рвала и метала — неужели не поверил?! Но время дало свои результаты, Лорен ликовала, она с жадностью впитывала новости, которые подмечали и гадали, например, почему чета Беркетов перестала вместе выходить в свет?! Она с упоением взирала на редкие фотографии «русской», девушка была болезненно худа, взгляд затравленный. Однажды Мейсон удалось даже заметить синие отметины от пальцев на кистях девчонки — значит, зверь таки показал свою истинную натуру. Только почему не выгонит, ведь это удар по его гордости, по его самолюбию, удар по всем фронтам?! Маркус же превратился в тень, мрачную, злую, яростную, сжигающую-глаза были потухшими, но он терпел, молчал, скрывал в себе! И она знала, что он боится. Боится потерять. Боится отпустить. Ей-то известно, каково это! Но ей мало, она хочет его тотального уничтожения и она это сделает! Плевать, что потом будет! Главное она достигнет цели!

— Я решила, ты получишь деньги! И приготовься, скоро будешь делать заявление на весь мир, постарайся за пару месяцев привести себя в приличный вид, поняла меня? — объявила Лорен, безразлично разглядывая шлюху, в который раз поражаясь невероятному сходству с Анной Беркет и неустанно благодаря судьбу за такую удивительную находку.

— Я не буду этого делать, меня же потом просто уничтожат! — запротестовала девка, вызывая у Лорен раздражение.

— А у тебя выбора милочка! Не сделаешь — тебя уничтожу я, и поверь, уничтожу очень изощрённо, будешь молить о пощаде! — процедила певица, с удовлетворением отмечая, как побледнела шлюха.

— Я поняла! — сглотнула та.

— Вот и отлично, можешь проваливать и исчезни из Лондона, какого черта ты вообще сюда прилетела! Еще не хватало, чтоб тебя кто-нибудь увидел! Я позвоню тебе, когда ты понадобишься, и не вздумай учудить какую-нибудь глупость! Ладно, иди, мой шофер отвезет тебя в аэропорт. — Лорен махнула рукой в сторону двери и выпила залпом мартини. Когда дверь номера захлопнулась, возвещая об уходе девицы, она вздохнула с облегчением и упала на кровать, погружаясь в мысли.

— Любишь ее ублюдок?! — прошептала она в пустоту. — Теперь-то ты прочувствовал на своей шкуре, каково это? Каково это, когда тебя втаптывают в грязь! Но этого мало для такого чудовища как ты, Маркус, таких как ты надо уничтожать…  …  

Лондон, Гайд-парк Гарденс.

— Маркус, ты пьешь, но ведь сейчас сезон?! — услышал он хриплый голос, губы на мгновение задержались у края рюмки, но уже через секунду мужчина опрокинул в рот обжигающий напиток. Морщась и со стуком отставляя пустую рюмку, он медленно повернулся и безразлично посмотрел на девушку. Она была абсолютно голая, хотя с таким телом грех носить одежду, лицо в обрамление длинных жгуче-черных волос тоже было красиво — чувственные губы, кошачий разрез глаз. Она была яркой девушкой, но ему было все равно! Перед глазами стояла Она — истощенная, с синими кругами, вздрагивающая от его голоса. Женщина, которую он ненавидит больше всего на свете, но еще больше любит! Женщина, текущая по его венам, выжигающая его изнутри, отравляющая и опустошающая. Она почти выкачала из него жизнь! Когда же конец?!

— Ложись спать! — грубо бросил он обнаженной красотке, игнорируя ее игривый взгляд.

— Я без тебя не усну, милый! Мне страшно! — прошептала девушка и подошла к мужчине, протягивая к нему руки и прижимаясь шикарным телом. Маркус усмехнулся и впился голодным поцелуем, девушка с энтузиазмом начала отвечать. Он как утопающий пытался зацепиться за что-то, пытался найти, распробовать, уловить, но ничего не выходило. Он пытался не думать, но в глубине души знал, что ищет. Ее! Опять, снова, до бесконечности только Ее одну! Хотелось вопить от этого раздирающего чувства. Она стала всем, от нее невозможно было оторваться, но и рядом с ней не жила его душа, им было мало места вдвоем в этом мире — они не сочетаемы. Но вопреки всему, Маркус не мог отпустить ее — это было подобно смерти и, хотя внутри него ничего не осталось, он все же жил, выживал. Пытался бежать, как от чумы, боясь однажды просто убить ее. После каждого разговора, прикосновения, удара, проникновения он чувствовал к себе отвращение. Смотрел в зеркало и видел свирепого зверя, готового растерзать ее на куски, в клочья. Он не выдерживал больше, ему нужна была разрядка, ему нужно было собрать хотя бы кусочки того, что от него осталось. Гордость требовала сделать хоть что-то! И он сделал, только легче не стало, стало еще горше от ощущения зависимости и беспомощности перед проклятыми чувствами к ней. «Будь ты проклята Анна!» — стало его молитвой.

— Маркус, дорогой! — девушка недоуменно смотрела на него, а он пытался вернуться в реальность.