За мечту. За Веру. За любовь (СИ)

В тот же момент я, бросив сумки, рванула вниз. Но далеко уйти мне не дали. Соломатин поймал меня за локоть и жестко заломил руку назад, заставив уткнуться лицом в стену. В нос ударил запах плесени и сырой краски.

– Пусти, – прошипела я и тут же охнула от острой боли, пронзившей локтевой сустав.

– Ты куда-то торопишься, малышка? – проговорил Соломатин. – Зря… А ведь я так скучал… Что даже вернулся в родной город. И что я вижу, Вера?

Он отпустил меня всего на мгновение, чтобы тут же с размаху снова впечатать в стену, уже спиной. Смял огромной ручищей мое лицо, заставляя смотреть в его глаза. Я больно ударилась затылком, в ушах зашумело. Перед глазами все плыло. Я подняла на него затуманенный взгляд, изо всех сил пытаясь справиться с охватившей меня паникой. Но хлесткая пощечина вернула мне способность думать. Я что было силы саданула мужчине коленом в пах, конечно же промахнувшись. Соломатин, не ожидавший от меня отпора, удивленно охнул и отпустил меня на десятую долю секунды, но и этого хватило, чтобы толкнуть его в грудь и ринуться вниз, к выходу.

Он позволил мне спуститься на пару пролетов. Потом догнал, ухватил рукой за шею и приподнял над полом. Я захрипела, Соломатин усмехнулся и пробасил:

– Вера, детка! Ну что с тобой случилось? Ты всегда была такой покладистой девочкой.

Он потащил меня наверх, все еще удерживая за горло. Моя решимость отступила. На ее место приходило привычное безучастие. Где-то глубоко внутри крепла уверенность, что если я буду вести себя тихо, то все закончится быстро и он отпустит меня.

Тем временем мы достигли верхней площадки, и Соломатин толкнул ногой шаткую дверь, ведущую на чердак. Глаза, даже после сумрака подъезда, никак не могли привыкнуть к темноте. Под ложечкой засосало от дикого первобытного страха. И я с удивлением поняла, что никогда прежде не боялась Соломатина по-настоящему. До этого момента. Он, наконец, отпустил мое горло, но я не успела даже вздохнуть, как плотный кляп заткнул мне рот. Я отчаянно замахнулась на джеб, отлично понимая, что с огромным мужиком мне не справиться. Соломатин усмехнулся и играючи перехватил мою руку, потом вторую. Вздернув за запястья, прижал к чему-то твердому. Старому шкафу или стене. Свободной рукой рванул пуговицы на моей рубашке и задрал вверх топ. Я замычала, когда он до боли сжал мою грудь, и попыталась достать его ногой. От прилетевшей в ответ оплеухи из глаз брызнули слезы, и я стала медленно оседать на пол. Но упасть он мне не позволил. Новая пощечина отрезвила. И тогда он рванул вниз мои джинсы, бесцеремонно шаря рукой между ног.

Я задышала носом, пытаясь вернуть себе способность мыслить. Но охватившая меня паника медленно перетекала в ставшее когда-то привычным оцепенение. Почувствовав, что я сдалась, Соломатин развернул меня спиной, заставив прогнуться пояснице, и резко ударил по оголенным ягодицам. Я внутренне сжалась, услышав, как звякнула пряжка ремня.

А потом родной голос произнес.

– Отошел от нее сейчас же.

– А то что? – усмехнулся Соломатин, но руки убрал.

– Я сказал – отошел! – рыкнул Максим.

От охватившего меня стыда, перемешанного с острой радостью, стало трудно дышать. Я рухнула на пол, свернувшись в клубок, и попыталась избавиться от кляпа.

– Думаешь, я просто так отдам тебе свою девочку, придурок? Одно мое слово, и за ее братом завтра придут. Вспомнят все, слышишь? Все-все! Как думаешь, сколько детишек останется после этого в его клубе?

– Отойди от нее, Соломатин, – спокойно проговорил Максим. – Просто отойди.

– Это моя девочка.

– Это моя жена!

– Даже так? – Соломатин презрительно усмехнулся и потащил меня за локоть вверх, заставляя встать на ноги. Дернул в стороны полы рубашки, демонстрируя Русланову мою обнаженную грудь. Обхватил рукой за шею и медленно провел большим пальцем от ключицы до подвздошной кости. Я задрожала, судорожно кусая губы…

– Вера, закрой глаза и дыши, – ровно произнес Максим. – Стой спокойно и ничего не бойся.

– Оу! Вот это сюрприз! – восхитился Богдан. – А тебя просто так не пронять, да, парень?

– Отпусти ее, сейчас же!

– Ну ладно, уговорил, – усмехнулся Соломатин и прижался ртом к моей груди. Я изо всех сил стиснула зубы, пытаясь пересилить боль от укуса. Подняла на Русланова полные слез глаза и качнула головой, умоляя его не вмешиваться.

Макс заскрежетал зубами, но остался стоять на месте. Я оказалась права. Богдан отстранился и, ослабив хватку, толкнул меня к Максиму.

– Забирай девчонку, так и быть, – проговорил он, оскалившись. – Ну и до встречи в октагоне, герой. Отменишь бой, и к малышу Измайлову придут. Ему припомнят все, будь уверен.

Максим ничего не ответил, только молча прижал меня к себе. Когда шаги на лестнице стихли, он опустился на колени, поправил на мне одежду там, где это было возможно. Прижался лицом к моему животу и проговорил:

– Прости.

Я горько рассмеялась. Страх отступил, и теперь мне было ужасно неловко и больно от того, что Макс видел меня такой. Растрепанной, потерянной, униженной. А потому я спросила немного резко:

– А есть за что?