За мгновения до...

Широкие плечи, руки, играющие мышцами при каждом движении, рельефный пресс и штаны, словно нарочно спущенные ровно настолько, чтобы показать всё, что можно, не выходя за рамки приличий. Я даже не знаю, где он интереснее: в районе талии, так эротично переходящей в выпирающие мышцы нижнего пресса, или со спины, где расположена татуировка. Рисунок с этого расстояния не разобрать, и я торопливо возвращаюсь в комнату, вспоминая, насколько мощный zoom у камеры моего телефона.

Из окна видно хуже, чем с балкона, но зато безопаснее, и поэтому, надёжно замаскировавшись в белом шифоне портьер, я навожу камеру, ожидая удачного момента, чтобы сделать снимок.

Однако шоу наблюдаю не только я: в высоком сером доме напротив движение — на балконе приторно и вызывающе громко смеются две девицы. Лицо одной из них мне знакомо — видела в школе. Обе разглядывают моего братца, обмениваясь с ним сальными шуточками.

— Фото на память? — он резко поднимает голову и смотрит на меня.

И эта его садистская пакостная ухмылка…

Глупо прятаться, ещё глупее делать вид, что меня у этого окна не было:

— Слишком много чести, — отвечаю. — Всего лишь хотела разглядеть, что за бред ты набил на затылке: с Либби вчера поспорили.

— Не на затылке, а на спине. Просто подойди и посмотри. Так не проще?

— Проще.

[1] Британская Колумбия.

Автор иллюстрации: Елена Владимирова

И я спускаюсь, подхожу. Смешливые барышни из дома напротив уже вовсю натирают пеной чёрный глянец Мустанга, давным-давно отмытого от любых микроскопических частиц пыли. А хозяин, как петух в курятнике, распустил свой хвост, щедро раздаривая улыбочки и комплименты помощницам:

— У тебя здорово выходит, Мэй… но попробуй двигаться ещё плавнее, — мурлычет миниатюрной азиатке прямо в маленькое ушко.

Видела бы Мегера эту картину. Её прямые патлы завились бы в бараньи кудряшки от злости.

Заметив меня, Дамиен покидает свой курятник и медленно, нарочито не торопясь приближается, чтобы развернуться спиной, вернее тем местом, где у него татуировка:

— Так хорошо видно? — и в тоне ни тени игривости, бывшей секунду назад.

Для меня его голос — всегда смесь раздражения с презрением.

— Более чем, — отвечаю и задаюсь вопросом: «Зачем вышла? Ведь знаю же, хорошего от этого ушлёпка не дождусь никогда в жизни!».

Между лопаток синевато-серой краской набит странноватый на вид треугольник. Ни имён, ни инициалов — только рисунок.

— Почему треугольник? — спрашиваю.

— Погугли, — отвечает.

Но мне, честно говоря, уже совершенно наплевать на рисунок — спина, вся в волнах, как рифлёная доска, говорит только об одном: этот Нарцисс вкалывает в тренажёрке, не жалея живота своего. И всё ради чего? Азиатка и её подружка не отлепляют глаз от «тела», плотоядно облизывая каждую мышцу взглядами.

— Спасибо, что показал, — нет сил наблюдать за этими танцами перед случкой. Тошно.

— Не за что, удачи в споре, — отвечает и уходит.

И ни слова больше, каждый расходится по своим делам. Я — завтракать, Дамиен — трясти веером своих изумрудных перьев.

Гугл сказал, что треугольник на мужском теле может обозначать триединую природу мира (Земля, Небо, Человек); физическую и духовную силу, мудрость и красоту; либо попросту семью — мать, отца и ребёнка.

А дальше у меня утренний кофе с молоком и ложкой мраморного мороженого и представление: Дамиен поливает из шланга своих помощниц, заставляя их визжать и, смущаясь, отлеплять майки от откровенно торчащих грудей. Вижу, как тщательно, но при этом в ускоренном темпе он натирает полиролью сверкающую поверхность своей красивой машины, как восторженно трогает его бицепсы подружка Мэй, и, чёрт меня знает, почему я так легко запомнила её имя. Замечаю его быстрый, вскользь, словно ненароком брошенный взгляд в сторону окна нашей столовой, где вполне предсказуемо могу быть и есть я, и полное отсутствие его интереса к уже практически голым в этих мокрых тряпках соседкам, потому что меня у того окна больше нет.

Тот быстрый взгляд запечатлелся в моей памяти и имел, помимо воли, контакт с чем-то глубоко внутри меня. И это был не разум, потому что Дамиен и моя сила мысли всегда находились по разные стороны баррикад. Но вот, то внутреннее, что не поддаётся контролю и никогда не слушает наших рациональных доводов, уже в тот день ясно поняло, что мы оба, и Дамиен, и я, находимся на пороге чего-то нового. Чего-то особенного. Огромного, необъятного. И внутри меня поселилось тянуще-щемящее ожидание: что будет дальше?

Глава 11. Гонки

Я надеваю свои самые узкие джинсы, именно те, в которых моя задница выглядит наиболее выгодно, а ноги кажутся длинными, и чёрную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Распускаю волосы, впервые за долгое время позволяя их крупным волнам свободно лечь на мои плечи и спину. Даже крашу ресницы и губы любимым маковым блеском.

— Охренеть… — приветствует подруга.

— И ты хорошо выглядишь, Либ. Привет, кстати.

Открываю дверь её жёлтого Фольксвагена, сажусь рядом с водительским сидением, хотя это место считается самым опасным с точки зрения вероятности летального исхода.