За мгновения до...

— А я думала, яблочный сок! — сарказм — лучшее средство против невезения.

Отсмеявшись, сообщает:

— Слушай, а мне, выходит, радоваться нужно, что Мегера не снизошла до меня со своей ненавистью. Я вот теперь не уверена, что хочу быть на твоём месте!

— А ты ненавидишь Королеву из принципа, или имеются веские причины? — Стаскиваю с себя одежду.

— И то и другое.

Либби резко прекращает веселиться:

— Думаю, моя ситуация печальна — она не видит во мне соперника.

Внезапно в дверь стучат.

— Не открывай! — предупреждаю.

— Ева, это я, Дамиен!

— Тем более не открывай! — шиплю.

— Да брось! Что он сделает? Ну, хуже, чем есть, я имею в виду! — приступообразно ржёт, несмотря на свирепое выражение моего лица. — Прикройся, я открываю, — выдавливает сквозь смех.

Наспех оборачиваю вокруг себя куртку — единственный уцелевший предмет одежды.

Открытая дверь являет нам Дамиена. Он не улыбается, не смеётся, не изображает снисхождение, он, нахмурив брови, скользит по моей фигуре, задерживаясь на ногах. Вернее, абсолютно голых ногах, потому что куртка едва прикрывает мою задницу.

My Soul Rihanna

Резко, словно опомнившись, переводит взгляд с меня на Либби, суёт ей в руки пакет и объясняет, не отрывая глаз от её лица:

— Это чистая одежда.

— Интересно откуда она? Пропитана ядом чёрной мамбы или кошачьими экскрементами? — интересуюсь.

Мне кажется, или уголок его рта дёрнулся, желая улыбнуться? Показалось, наверное.

— Я вожу с собой в багажнике запасную одежду на случай, если понадобится после фитнеса.

— Оу… — Либби уже не смеётся.

— Ева, я жду тебя в машине. Отвезу домой, — внезапное заявление.

— Спасибо не нужно.

У меня всегда такой мерзкий грудной голос?

Его глаза переключаются, наконец, на меня, но тут же, словно отскочивший резиновый мячик, возвращаются к Либби. Затем смотрят на дверь.

— Полезешь в автобус в мужской футболке и джинсах? — спрашивает.

— Зачем же? Я уже попросила Криса подвезти меня.

Его словно током дёрнуло. Не прощаясь, хлопает дверью.

Мы с Либби смотрим друг на друга в недоумении.

— Ну и дура! — подводит итог подруга.

Облачившись в одежду брата, я вдруг решаю, что появиться на уроках в его футболке будет куда эффектнее, нежели, поджав хвост, уехать домой.

Крис, нашедший меня в коридоре в самом коротком радиусе от следующего класса, не может сдержать взрыва собственных эмоций по поводу произошедшего:

— Чёрт, меня не было неделю! Что могло случиться за семь дней, что вся школа так ополчилась против тебя? Где именно вы так схлестнулись с Мел?

Её парень не вовремя посмотрел в мою сторону — мысленно отвечаю.

— Мел — моя сестра, Дам — твой брат, мы все должны быть друзьями и держаться вместе, а что происходит, я не пойму?! Что, чёрт возьми, происходит, Ева?

— Крис, я не знаю. Спроси у неё. Действительно, она ведь твоя сестра, вот и узнай! На правах родственника!

Кристиан нервно выдыхает полную грудь негодования.

— Всё это неправильно!

— Согласна. Попробуй исправить.

Крис бросает на меня недоверчивый взгляд, поднимает с пола рюкзак и, нервно забросив на плечо, прощается:

— Урок начался. У меня программирование, у тебя?

— Английский.

— Тогда увидимся позже. Будь аккуратна, Ева. Звони мне в любое время или пиши, поняла?

— Поняла.

Крис неожиданно целует меня в щеку и обнимает как-то слишком по- настоящему, с чувством.

— Пока, ещё увидимся, — шепчет около моего уха.

Кристиан уходит, я поворачиваюсь, чтобы войти в свой кабинет и сталкиваюсь нос к носу с Дамиеном: он неимоверно зол. В его взгляде ненависть, граничащая с презрением, но он не произносит ни слова. Молча и со всей дури зашвыривает рюкзак под стол, садится на своё место, нарочито развалившись, но его крайнюю нервозность выдаёт подпрыгивающее бедро.

— Вы сегодня не в духе, мистер Блэйд? — интересуется мисс Стелла, названная в честь «Больших надежд».

Но вот кому действительно следовало посочувствовать — так это Мелании. Момент, когда она опознала футболку своего бойфренда на мне, своей врагине, я бы запечатлела в функции «live», чтобы насладиться сотнями меняющихся оттенков осознания, разочарования, ревности, боли, негодования, ненависти, злости и так далее.

Рот Принцессы беззвучно открывается и закрывается, как у рыбки, жаждущей воздуха или желающей срочно что-то сказать, но не имеющей такой возможности. Ага, Либби как-то упоминала о Библии мудрой женщины, запрещающей Мелании ревновать, упрекать, пилить, ныть, рыдать (за некоторыми исключениями) и говорить любые вещи, портящие настроение мужчине.

Она добела закусывает губу, скорчив гримасу посетителя дантиста. Мне даже жалко её:

— Мел, — говорю, — не калечь себя. На вот, закуси карандаш. Хотя лучше тут подошла бы собачья косточка. Ну, знаешь, есть такие, сваренные из сухожилий забитого скота. Одной такой, говорят, надолго хватает!

Грязный взгляд от Мелании, свирепый от Дамиена. У неё яд вот-вот начнёт выделяться из телесных пор.

Пока враг захлёбывается ревностью, я размышляю о том, что чёрные джинсы (одни из), скорее всего, уже были однажды надеты. Ткань прикасалась к бёдрам, ягодицам, к его… а теперь ровно в тех же самых местах она прижимается к моей коже.