За миллион или больше

Морис так и ухватился за эту соломинку. Чуть позже он позвонил Валери, вспомнив о ней только в связи с Изабель. Как ни ряди, между этими женщинами существовала некая связь.

– Я ждала вашего звонка, – нетерпеливо промолвила Валери.

Ее слова означали, что она ожидала рассказа о визите в Бьевр. Тяготясь одиночеством в пустой квартире, Морис обрадовался невидимой собеседнице и поведал о своей поездке, даже не прислушиваясь к замечаниям девушки, поскольку мысли его были заняты другим.

Дюпон сначала угрожал Валери, затем, видимо, интерес к ней пропал, и он переключился на Изабель, Все произошло после, того, как было поднято уже забытое дело об убийстве в Бьевре. Две женщины – два убийства. Неужели Фушероль прав в своих предположениях?

– А почему Изабель не сказала вам, куда уходит? – спросила Валери.

– Понимаете, мы поссорились. Она разозлилась и удрала.

– Я вам не нужна? Хотите, приеду сейчас?

– Нет, спасибо. Лучше, если вы посидите дома: вдруг Изабель надумает вам позвонить.

Когда разговор закончился, бездеятельное ожидание опять стало тяготить Мориса. Милорд под столом играл каким-то конвертом. Морис вырвал его из цепких лапок; то самое письмо, срочное. Вероятно, почтальон просто бросил послание в ящик, а Изабель вынула его вместе с другой корреспонденцией.

«Иначе она бы о нем сообщила, – подумал Морис. – Правда, у нее почти не было времени. Я как дикарь набросился на бедняжку».

Он мысленно представил, как она в отчаянии выбежала из дому и начала кружить по темным улицам. Он никогда себе не простит, если с ней что-нибудь случится. Гонимый страхом, Морис кинулся к телефону.

– Алло? Комиссар Фушероль? Говорит Латель. Извините, пожалуйста, что я вас дома побеспокоил, но жизнь моей дочери в опасности.

Он в третий раз рассказал о случившемся. Недовольство, проявленное комиссаром в начале беседы, быстро улеглось.

– Ее нет у друзей, – пояснил Морис, решившись немного покривить душой. – Я не имею понятия, где она.

– Может, просто пошла в кино?

– А убийца поджидает у выхода.

– Почему вы считаете, что он вдруг без всякой причины станет на нее кидаться?

– Все же речь идет о сумасшедшем.

– Но о Сумасшедшем, действующем весьма логично.

Теперь полуправда или ложный стыд были неуместны, Морис уже собрался выложить все, но комиссар перешел к следующему вопросу:

– Как выглядит ваша дочь?

– Высокая блондинка, голубые глаза. Ей девятнадцать лет.

Морис почувствовал комок в горле.

– Особые приметы?

– Нет.

– Как она одета?

– Черные брюки, белый пуловер с круглым воротничком и…

С трубкой в руке он шагнул назад и взглянул на вешалку в передней. Она надела серую замшевую куртку и длинный шарф – его подарок ко дню рождения.

Снова раздался деловой, рассудительный голос комиссара Фушероля:

– Сейчас я передам ее описание всем патрульным машинам и обзвоню кинотеатры. О больницах тоже не забуду.

Холодная рассудительность этих слов вызвала в воображении Мориса целую вереницу ужасных образов.

– И сохраните письмо, – добавил в заключение Фушероль.

Морис соединил скрепкой угрожающее послание с фотокопией рукописи Даниеля. Анонимные письма, типичные для помраченного рассудка, Дюпон отправил сначала Валери, затем комиссару и теперь, через ее отца, Изабели. Наверняка скоро он начнет писать в газеты.

Кроме того, он звонил Валери, приказывая молчать и угрожая смертью. В звонках он вообще, хорошо разбирался: сумел даже блокировать телефон Даниеля. Но почему-то лишь один раз. Ведь телефон был гораздо безопаснее для него: стоило только зайти в кабину…

– Я сидел у Валери, когда ей принесли письмо… Сейчас такое же доставили мне… Похоже, Дюпон прекратил грозить по телефону с тех пор, как я появился на сцене, – рассуждал вслух Морис. – Может, он боится, что я узнаю его по голосу? Как ни старайся закамуфлироваться, в голосе все равно останутся характерные особенности. Возможно, я бы различил их? А если…

Выводы настолько быстро сменяли друг друга, что Морис ничего не успевал додумывать до конца. Следующая идея буквально набегала на предыдущую. В рукописи Даниеля есть некоторые подробности, связанные с блокированием телефона. Морис поспешно перелистывал страницы, разбрасывая их по всей комнате. Он так нервничал, что строчки прыгали перед его глазами. Наконец он немного успокоился.

«…Но и теперь гудка не было. Он хотел уже положить трубку, как вдруг отчетливо различил там мелодичный бой часов с колокольчиками: ровно три раза. Значит, на другом конце провода находились часы, отстававшие на пятнадцать минут. После разговора с Даниелем там трубку не повесили, чтобы телефон был блокирован…»