За мной придут ночью: Уйгурский поэт о геноциде в современном Китае

Когда я пришел, она уже ждала меня. Мархаба улыбнулась мне – у нее была самая милая улыбка на свете. Впрочем, стоило нам поздороваться, как ее лицо омрачилось. Когда три года назад я внезапно пропал, не попрощавшись, она поначалу очень обиделась. Узнав, что меня арестовали, девушка три дня проплакала, не выходя из дома. Даже есть не могла.

В тот морозный зимний день, в сумерках, мы стояли у дороги и разговаривали, пока мимо проносились машины. За годы, проведенные в тюрьме, я стал чувствителен к малейшему дискомфорту, но после слов Мархабы перестал замечать холод.

После той встречи мы виделись постоянно. Теперь, когда три тоскливых года были позади, я ощущал острую необходимость в семейном тепле. Наши отношения с Мархабой постепенно становились серьезнее. Она была доброй, и сердце у нее было золотое. Мархаба часто приходила ко мне, окружала меня заботой и разделяла со мной печали и тревоги.

Наконец мы решили пожениться. Мои родители в Кашгаре были небогаты, но они помогли нам снять квартиру. Для выкупа я занял у друга 5000 юаней – это очень небольшая сумма для выкупа. «Не переживай, – сказала мне Мархаба. – Если будем трудиться вдвоем, то заработаем на хорошую жизнь». Поженившись, мы вместе скопили и вернули 5000 юаней владельцу.

Вскоре после свадьбы нам понадобилось зарегистрироваться в новом районе, где мы теперь жили. Я сходил в полицейский участок, подал заявку, забрал документы и принес их в участок в нашем районе. Отвечавшая за регистрацию полицейская-хань просмотрела мои документы. Ее резкая реакция застала меня врасплох.

– Номер вашего удостоверения личности не совпадает с номером удостоверения личности в регистрационном архиве.

– Как такое может быть?

– Оригинальный номер – пекинский, начинается с 11, – коротко ответила она. – А этот из Урумчи. Начинается с 65. Это неправильно. Каждому человеку присвоен уникальный номер. В вашем случае действующим считается только пекинский.

Я даже слов подобрать не мог.

– И что мне теперь делать? – вымолвил я наконец.

– Идти в участок, который выдал вам регистрацию. Исправьте номер и возвращайтесь. Иначе я не смогу вас здесь зарегистрировать.

Уезжая на учебу в Пекин, я взял с собой регистрационное удостоверение, как того требовали правила. Вскоре после этого в Китае появились первые удостоверения личности, и я получил свою карту. Поскольку зарегистрирован я был в Пекине, то и номер на ней стоял пекинский. Вернувшись в Урумчи, я пришел в местный полицейский участок и получил новое удостоверение с номером Урумчи. Я не придал значения перемене. Я предполагал, что если регистрация переносится, то и номер удостоверения меняется. Шесть лет я использовал его без проблем, а теперь оказалось, что номер удостоверения неправильный.

На следующий день я вернулся в старый полицейский участок и объяснил ситуацию. Ответственная за регистрацию полицейская, тоже из хань, взглянула на документы, которые мне выдали днем ранее, и тут же заметила проблему. Но она сидела за своим столом, ничего не говоря мне.

– Он правда недействителен? – спросил я на всякий случай.

Разумеется, она не хотела признавать ошибку. Чиновники, а уж тем более полицейские, вообще делают это крайне неохотно. Мне помнилось, что номер удостоверения шесть лет назад менял другой сотрудник, но эта полицейская все равно защищала честь коллеги и системы в целом.

Внезапно она подняла голову.

– Почему вы не обнаружили проблему сразу?

– Я думал, что при регистрации в Урумчи номер удостоверения меняется.

– Это ваша ошибка, – твердо сказала она.

Я начал терять терпение.

– Вы совершили ошибку, а теперь обвиняете меня? Я не могу изменить номер удостоверения, это ваша обязанность.

– Нет, так это не делается, – ответила она, проигнорировав мои слова. – Принесите извинительное письмо, где признаете вину за то, что не увидели ошибку раньше. Тогда я займусь вашим делом.

Мне нечего было ответить. Я понимал, что должен радоваться: есть возможность решить проблему, даже если для этого придется взять вину на себя. После того как я написал извинительное письмо, полицейская заполнила форму под названием «Изменение номера удостоверения личности резидента Синьцзяна». Там значилось, что мой действующий номер ошибочен, в связи с чем будет восстановлен предыдущий. Внизу она поставила печать.

С восстановлением старого номера предыдущие шесть лет моей жизни, включая тюремный срок, словно канули в Лету. По правде говоря, мне невероятно повезло. Я надеялся и верил, что информация о моем наказании и заключении теперь стерта из полицейского архива. Общие базы данных в то время еще не получили широкого распространения.

Когда мы с Мархабой поженились, ни у меня, ни у нее не было постоянного места работы, и мы брались за мелкие подработки, чтобы сводить концы с концами. Мы оба усердно трудились на благо нашей семьи, и жизнь наша была хоть и трудной, но счастливой. Наконец меня взяли режиссером в частную медиакомпанию. У нас родились две дочки. Мы семь лет снимали квартиру, прежде чем в 2008 г. нам одобрили ипотеку и мы обзавелись своим домом.