За мной следят дым и песок

— А пока вы лезете мне на голову, я вынужден отложить расчет и только аккумулировать средства!.. — возглашал он. — Право, не знаю, поймете ли вы меня на примере условного писателя К., который, невзирая на то, что я его не читаю, в каждой фразе пытается уязвить меня — расстановкой слов. Понадобись вам нежданно-негаданно подлежащее — и извольте рыскать, рыться, донюхиваться, а после — вылущивать шалости гражданина Подлежащее, вышаривать его маневры, зато во всей радуге — перещеголявшие их дополнения и внесения, колебания, уклонения, предварительные условия, недержание, брошенные воротнички и зубочистки — и разметаны так, чтоб ни за что не ухватить их носителя, чтоб фактически начинать их держателя — с нуля, ex nihilo… что за девальвация Творения? Вернее, обнаруживать условное — и тут, и там, и во всем… Короче, интонация совершенно не моя! Вероятно, я ориентирую армии слов — на письменную речь, дабы не сгорели, а К. примеряет свои хлеб и вино — на рты, с упоением окружившие трибуну, отворившиеся — то в прожженных борцах, то в матерых питейщиках более горьких и крепких истин, или пришлись — на вовсе нестойких: мимоидущих… Как ранее посланец небес вложил что-нибудь — в гортань прошмыгнувшего мимо условного писателя К., а попутно во встречную мою — каленый дискурс кондуктора. В общем, произнося слова — в чуждой мне разметке, я чувствую, что меня ловят — на выморочные манатки, завышая их значения. Но я предпочел бы, — говорил гражданин Максимилиан, — слыть неподкупным!

Жантильная гражданка, приструненная в гриф или завершившая себя — чалмой и рожком фитиля, бескорыстно защищала — подхватившего не те тезисы, глушившего не те формулы, во все подмешивающего — асимметрию, и не слишком убедительно объявляла Вашему Волонтеру:

— Просто еще вчера из этого квадрата вздымался чистокровный кондуктор! Мы должны услышать и того, кто уже не с нами… Его гик и вой или изможденный сип, или чем он дает о себе знать? — и твердо восклицала, но в манере скорее не грифа, а чайки погорелого озера, запутавшейся в осколках и в пеплах — до испуга, до сердитого скрежета: — Да здравствует солидарность с голодающими кондукторами!

— Его голосом говорит локус! Выражается околоток! — охотно подхватывал гражданин Максимилиан. — Вероятно, по оплошности показавшийся доверителю — фразой писателя К.: совершенно неупорядочен… адский загашник! Наш сад, что слоняется во главе расхристанных красотуль-яблонь по большим обочинам и постным пятачкам и загонам — и заставляет их продавать что есть, посему недосуг рожать фрукт широкого радиуса! И субъект — драпанул, побросав обстоятельства, сроки, связи и все свои отличительные черты: привычку вояжировать — не трудя стопы, или контролировать и координировать — и хобби всех расталкивать. Скинул провокацию — одну из неотъемлемых составных в кондукторстве, крупнейший транш. Расшвырял желания — неотступно звучать и во всех прозревать — временных: пассажиров, то и дело предлагать какие-нибудь волчьи или банковские квитки, пропуска, талон на место у колонн, и непременно что-то требовать взамен. Пугая — внесением кой-кого в список зайцев и в иные проскрипции. Потому мне и захотелось быть этим искусником — тяга к сильным мира сего!.. Все ж трамвайно-троллейбусная аристократия! Я бы охотно прислюнил к себе золотник де… Сам Максимилиан де Кондуктор.

Гражданка Прима, царственно раздвинув паноптикум многолетников, одевшийся в фартуки плакатов, подотряд кричащих, собравшийся под клочьями великих речей или реющих над великими революциями флагов, трижды щелкала пальцами и прокатывала трещотку кастаньет или колец и браслетов, заколок, защелок, цепочек, скоб, уголков, скрепивших ее сладкие, иногда двойные порции — в несравненность общей параболы, или сеяла журчание перезаряжающихся стволов и скачущих по брусчатке пуль:

— Малышки! Крошки! Если кто-то из членов вашего семейства — бультерьер, посоветуйте ему принять участие в конкурсе «Мистер Чудовище»! В состязании «Мисс Перебей Нос»!.. — из каких-то сосредоточенных на Приме прослоек, перемычек, разъемов и прочих кандебоберов раскрывалась трескучая колода визитных карточек. — Телефоны наших щенков… Транспорт к нашим щенкам из столиц и провинций мира… Банковский счет щенков… Корреспондентский счет ваших корреспондентов… — громко объявляла гражданка Прима и раздавала визитки, и неустрашимо сближала свой клич — с настойчивостью волны, подгрызающей мост. — Окружите себя сногсшибательным существом бультерьер!

— Узнаю неугомонность и предприимчивость моего героя! Энергичное жизнестроительство, брошенное — на полосе, так недавно выдавившей его самого и еще не остывшей! — почти восторженно говорил гражданин Максимилиан. — Не во власти тиранов и их слуг — лишить нас смелости!