За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Гамсахурдиа энергично защищался. Во всем виновата Москва. Советское правительство не желает позволить ни одной республике отделиться от Союза. Расстрелы в Тбилиси, Баку и Вильнюсе показали, как далеко готова зайти Москва. Поддержка Западом Горбачева просто содействует сохранению советского империализма. Иностранным правительствам следует незамедлительно признать независимость Грузии.

Я ответил, что мы можем признать только такое государство, которое обладает реальными атрибутами независимости. Мы говорим как Москве, так и республикам, что путь к независимости лежит через переговоры, благодаря которым учитываются интересы всех причастных сторон.

Многое из того, что говорил Гамсахурдиа, было на первый взгляд резонно. Он старался вести себя как можно лучше, был буквально и фигурально «застегнут на все пуговицы». По внешнему виду он совсем не был похож на фанатика, которого я ожидал увидеть. Но его холодные голубые глаза смотрели исступленно. Во всем, что он говорил, слышалась приглушенная нота опасного, даже безумного экстремизма. Я не встречал никого, кто бы больше него походил на неистового диктатора. Это его политические действия послужили сигналом к боям в конце 1991 года, в результате которых был разрушен центр Тбилиси. Позже он погиб при неясных обстоятельствах в результате какого-то второстепенного инцидента гражданской войны, для развязывания которой он так много сделал.

Самым жестоким образом советская власть проявила себя в последние годы режима в Баку. События, происшедшие там, были гораздо более кровавыми, чем в Тбилиси, но в мире о них помнят гораздо меньше. После резни армян в азербайджанском городе Сумгаите, азербайджанские беженцы из Нагорного Карабаха устроили 13 января 1990 года погром в Баку, во время которого было зверски убито около 50 армян. На следующий день в Ереване состоялся массовый митинг протеста, и вновь вспыхнули бои вокруг Нагорного Карабаха, причем обе стороны использовали тяжелое вооружение, приобретенное ими у продажных служащих Советской Армии. Власть в Азербайджане перешла в руки Национального фронта, антикоммунистического движения азербайджанского народа за независимость, и 18 января Москва послала в Баку армию. Насилие зашло гораздо дальше, чем это когда-либо имело место со времени прихода к власти Горбачева. Даже в официальных сообщениях признавалось, что было убито около 90 человек, включая десяток солдат и двух жен советских бойцов. Настоящая цифра почти наверняка составляла более 200. Русские, армяне и евреи начали уезжать семьями. Телевидение Би-би-си показывало русских матерей, протестующих против призыва резервистов для участия в боях в Азербайджане. Две уборщицы в редакции «Московских новостей» сказали Егору Яковлеву, что они заставят своих мужей спрятаться, только бы им не очутиться снова в армии.

Горбачев и его чиновники заявили всему миру, что Советская Армия вынуждена была вмешаться, чтобы защитить армян от дальнейшей расправы. Горбачев, без сомнения, был искренен. Западные правительства не хотели осложнять ему жизнь. После расстрелов в Тбилиси американцы дали ему знать, что они поймут, если Советы употребят силу для восстановления порядка, но осудят применение силы для предотвращения свободного выражения гражданами своих взглядов[70]. Г-жа Тэтчер повторила это заверение члену политбюро Вадиму Медведеву, когда он посетил ее в Лондоне через месяц после резни в Баку. Действенная центральная власть, заявила она, обязана обеспечивать порядок.

На самом деле истина была более сложной. Вскоре после расстрелов Воронцов, первый заместитель министра иностранных дел, сказал Уильяму Уолдгрэйву, что обе стороны виноваты в равной степени. Решение официально включить Нагорный Карабах в состав Армении, принятое армянами в начале декабря, неизбежно должно было возмутить все еще проживавших там азербайджанцев и их родственников, которые были вынуждены переехать в Азербайджан. Ради 150 тысяч армян, живших в Нагорном Карабахе, ереванское правительство подвергло опасности 200 тысяч армян, мирно живших в Азербайджане, все они теперь могли превратиться в беженцев. Москва не понимала, почему армяне ведут себя так опрометчиво.

Однако у некоторых политиков в Москве было другое на уме. Язов хвастался, ничуть не скрываясь, публично, что войска отправились в Баку, чтобы разобраться с Национальным фронтом. Фалин в частных беседах признавал, что подлинная цель Москвы была политическая и имперская, а не гуманитарная. Национальный фронт, говорил он, милитаризованная, дисциплинированная организация, построенная по иерархическому принципу. Она добивается оружия, денег и политических связей с Турцией, Ираном и другими странами, «далее к югу». Москва применила умеренную силу, чтобы избежать тысяч жертв в будущем. Фалин не распространялся о том, что вмешательство Москвы имело побочную выгоду — восстановление в Баку власти коммунистов.