За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Выйдя в отставку, Горбачев читал и перечитывал классиков марксизма. Ему было очень нелегко признать, что за ужасы, творившиеся при Советской власти, был ответственен и Ленин. Он продолжал твердить о своей вере в то, что было, по его мнению, «основными принципами социализма». Однако задолго до его падения эти принципы эволюционировали в его сознании, став значительно ближе к идеям западной социал-демократии, нежели к жестоким и некомпетентным установкам советского коммунизма, хотя сам он, возможно, не понимал, что это может означать на практике. В этом отношении он отличался от тех членов партии, которые всю жизнь твердили ее священные трюизмы, а потом без сожаления вышли из ее рядов. Упорное стремление Горбачева остаться верным своему прошлому и сохранить в какой-то степени интеллектуальную последовательность говорит только в его пользу.

Первая возможность увидеть Горбачева вблизи представилась мне во время его визита в Лондон в апреле 1989 года. Этот визит был для него важен. Он принял твердое решение освободить свою страну от ее непосильно возросших притязаний за границей. Между тем, его собственное положение внутри страны уже начало ослабевать. Русские видели, что Западная Европа стремительно продвигается вперед как политически, так и экономически, привлекая к себе нейтральные страны и даже союзников Советского Союза. На протяжении сорока лет «холодной войны» мы тревожились по поводу того, что Советы вытеснят американцев с европейского континента. Теперь русским приходилось, подобно Королеве Черных из «Зазеркалья» Кэрролла, бежать со всех ног просто для того, чтобы сохранить свое влияние в районе, жизненно важном для их интересов. Горбачева больше всего волновало молчание, которое хранил Вашингтон в течение нескольких месяцев после избрания президентом Буша. Новый президент был занят строгим пересмотром политики по отношению к Советскому Союзу. Правые республиканцы в прошлом обвиняли его в том, что он слишком самонадеянно относится к советской угрозе. Его новый советник по национальной безопасности Брент Скаукрофт считал, что Горбачев потенциально более опасен, чем его предшественники. В январе 1989 года он заявил по телевидению, что новая политика Горбачева, быть может, просто имеет целью сбить Запад с толку, пока советская экономика перестраивается, после чего угроза возникнет вновь. Роберт Гейтс, заместитель Скаукрофта, а впоследствии директор ЦРУ заявил примерно в то же самое время: «Впереди нас ждет еще долгое состязание с Советским Союзом… Диктатура коммунистической партии остается нетронутой и неприкосновенной»[38]. Буш позвонил Горбачеву по телефону и послал ему успокоительное письмо. Однако недели шли за неделями, а американцы продолжали воздерживаться от обсуждения существенных вопросов, и Горбачев начал опасаться самого худшего. Накануне его прибытия в Лондон я сказал ему, что г-жа Тэтчер может донести до Вашингтона, как дело обстоит на самом деле, и тем самым восстановит процесс прекращения «холодной войны».

Горбачев прибыл в аэропорт Хитроу 5 апреля к вечеру. Церемония прибытия прошла скандально. Бетонированная площадка, на которой мы выстроились без особого порядка, покрылась ледяной коркой. Оркестр Королевских воздушных сил исполнил советский национальный гимн вдвое медленнее, чем следовало. Чиновники сновали туда-сюда, словно испуганные кролики. У г-жи Тэтчер вид был мрачный, и все происшедшее не осталось без последствий.