За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Готовясь все это изменить, Горбачев опирался на свой юридический опыт, хотя это и был опыт человека, обучавшегося в системе советского права. Он твердил, что страна должна, наконец, стать правовым государством, Rechtsstaat, страной, где даже высшая политическая власть подчинена закону. Возможно, Горбачев не представлял себе всех практических и институциональных последствий своих идей: учитывая его жизненный опыт, было бы странно, если бы дело обстояло иначе. Скептики в Советском Союзе и на Западе говорили, что «демократизация» совсем не то же самое, что «демократия», добавляя: все это просто еще один коммунистический заговор. Однако, когда Горбачев заявил в декабре 1988 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, что он твердо намерен осуществить «демократическую реформу всей системы власти», он имел в виду именно то, что сказал. Николаю II демократию навязали после революции 1905 года, и он со своими реакционными советниками делал все, чтобы подрывать ее. Горбачев ввел демократию добровольно и успешно. После того как Советский Союз распался, общепринятым мифом в самой России и на Западе стало утверждение, что демократия возникла в стране лишь после того, как президентом стал Ельцин. Это большая несправедливость в отношении Горбачева и миллионов людей, которые воспользовались возможностями, представленными им Горбачевым, для выражения своих взглядов.

В конце октября 1988 года Горбачев вынес на публичное обсуждение конституционные предложения, ранее изложенные им на 19-й партконференции. Политическая обстановка становилась все более бурной. Произошли националистические демонстрации в прибалтийских республиках и в Тбилиси. Литовцы отказались от советского флага. Эстонский парламент принял декларацию о суверенитете и присвоил себе право налагать вето на любые советские законы. В конце ноября в Большом Кремлевском дворце, построенном в 1832 году как московская резиденция царей, — массивном здании, расположенном прямо напротив дома Харитоненко, — в последний раз собрался Верховный Совет старого образца. В середине 30-х годов Сталин устроил из двух элегантных залов дворца длинную, узкую безобразную палату, стены которой были обиты столь любимой советским режимом бледной фанерой, а мебель покрыта плюшем — обстановка, рассчитанная на то, чтобы усмирить наиболее непокорных парламентариев, подобно тому, как в чай солдатам подмешивают бром. Политическое руководство сидело на высокой трибуне лицом к делегатам, прижатым друг к другу на выстроенных в несколько рядов узеньких сиденьях, подобно судьям из «Приключений Алисы в Стране Чудес». Дипломаты, журналисты и все остальные, кому удалось получить билет, были тщательно изолированы от всякого контакта с депутатами. Их запихнули в маленькие ложи, похожие на открытые ящики комода. Следить за происходящим они могли, лишь опасно перегнувшись за барьер и чуть не вывихивая шею. Палата была идеально непригодна для свободных дебатов на глазах всей страны.

Депутатам, участвовавшим в этом последнем заседании, было предложено одобрить порядок избрания своих преемников на Съезд народных депутатов нового образца. Они одобрили предложения с традиционной дисциплинированностью, послушно поднимая руку, когда происходило голосование. Это была последняя столь упорядоченная картина в истории Советского Союза.

И все-таки голосование не всегда было единогласным. В соответствии со своими собственными новыми конституционными поправками, правительство было обязано внести на утверждение Верховного Совета два постановления, регулирующие действия властей в случае общественных беспорядков. Члены прибалтийских делегаций проголосовали против обоих. Почти наверняка это был первый случай негативного голосования, имевший место в советском общественном собрании, с тех пор как Сталин вывел подобные протесты из моды. Инцидент произвел на короткое время сенсацию как за границей, так и в стране. Это был предвестник неуправляемой демократии, воцарившейся в Советском Союзе весной 1989 года.

1 декабря 1988 года Верховный Совет утвердил в качестве закона избирательную систему, положившую конец его бесславному существованию.