За Москвою-рекой. Книга 2

— Даже если больше, что из этого? Кто в молодости не любил женщин! Со временем это проходит. — Глаза у Соломона Моисеевича стали лукавыми, и, чтобы переменить тему разговора, он спросил: — Вы обедали?

— Не обедал, но не голоден. Я закусил по дороге.

— Софья Григорьевна, — позвал Борода, — не пора ли нам пообедать? Кстати и наш гость покушает с нами, — добавил он, когда старуха появилась у дверей.

Обед был скромный: щи, котлеты и, вместо третьего, чай.

— Вы уж извините, живем мы скромно, — сказал Борода, — вино бывает у нас только по большим праздникам, да и пить некому.

За обедом завязался оживленный разговор, и между прочим Борода поинтересовался: не делал ли Голованов попытку привлечь Юлия Борисовича к делу?

— Впрочем, они мелко плавают, и доходы у них мизерные, — добавил он.

— Признаться, я стараюсь держаться в стороне и не вникать в их дела, — сказал Юлий Борисович.

После обеда хозяин повел гостя в сад, показал фруктовые деревья, небольшой, но тщательно обработанный огород, множество цветов перед террасой и вдоль дорожек.

— Люблю копаться в земле, — лучший вид отдыха! И, если хотите, эликсир долголетия. Как вы думаете, сколько мне лет?

Юлий Борисович внимательно посмотрел на сухопарую фигуру старика, на его свежее, краснощекое лицо без единой морщинки, живые черные глаза и сказал наугад:

— Я бы дал вам лет пятьдесят пять, не больше.

Тот рассмеялся.

— Хорошо бы так!.. К сожалению, скоро семьдесят.

Юлий Борисович стал прощаться, но Борода удержал его:

— Подождите минуточку. Как у вас сейчас с деньгами?

— Не блестяще…

— Я могу одолжить вам немного денег. Вернете потом, когда не будете стеснены в средствах…

— Спасибо, мне неудобно… — Юлий Борисович был смущен предложением Бороды.

— Всегда следует помогать ближнему, — иначе добро не зачтется!

Борода пошел в дом и, вернувшись минут через десять, протянул Юлию Борисовичу маленький сверток.

— Тут тысяча рублей, — сказал он и проводил гостя до калитки.

— Право, не знаю, как вас благодарить! — Юлий Борисович с чувством пожал худую, но крепкую руку старика.

— Не стоит благодарности! На той неделе загляните, — может быть, придумаем для вас что-нибудь! — И Борода закрыл за ним калитку.

Среди ночи Юлий Борисович проснулся, словно кто-то толкнул его в бок, и сразу вспомнил о Бороде, о тысяче рублей. «Приманка, а может быть, ловушка», — мелькнуло в голове, и от одной этой мысли ему стало жарко и сон окончательно пропал. В этот поздний час в доме было тихо. Он встал, прошелся по комнате, выпил стакан боржома и подошел к открытому окну. Лунная, светлая ночь. Все дышало миром и покоем, не было покоя только на душе у Юлия Борисовича. Борода с его деньгами не выходил из головы. «Ерунда, какая может быть ловушка? Я ему расписку в получении денег не давал? Не давал, — успокаивал он себя. — Если Борода предложит что-либо неприемлемое для меня, откажусь, и делу конец! Никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. А ёсли возникнет вопрос, зачем я посетил некого гражданина Казарновского, по прозвищу Борода, ответ будет простой и правдивый: сидел в лагере с одним человеком, он попросил побывать у старика, передать ему привет. Этика, знаете, лагерная, в такого рода просьбах отказать нельзя… Вообще-то силен человек, ничего не скажешь. Подумать только, задолго до личного знакомства со мной сумел узнать обо мне все, даже о моей слабости к прекрасному полу. Откуда, как? Нет ли у Бороды своей агентуры, или у них хорошо спаянная организация?»

Юлий Борисович лег в постель, закрыл глаза, но сон не шел к нему.

«Тысяча рублей порядочные деньги, — мой годовой заработок! Никто беспричинно не станет швыряться такой суммой. Тут что-то не так, или у этих дельцов так много денег, что они не знают, куда их девать, или под всем этим есть какая-то непонятная для меня подоплека. Главное — понять суть и не оказаться в дураках».

Остаток ночи провел Юлий Борисович в кошмарах. Утром он встал с головной болью.

Юлий Борисович не поехал к Бороде на следующей неделе: решил подальше держаться от этих людей. Но — как жить? Вопрос этот возникал все чаще, по мере того как таяли деньги. А таяли они быстро.

На беду, он познакомился с очень милой, образованной девушкой по имени Мурочка и почти влюбился в нее. С нею было приятнее, веселее, чем с другими. Но Мурочка оказалась требовательной и расточительной. Она любила рестораны, танцы, часто устраивала веселые вечеринки. Все это стоило немалых денег. И наконец скрепя сердце Юлий Борисович снова отправился в Красково.

Борода встретил его радушно, как старого знакомого. Даже не поинтересовался причиной долгого отсутствия.

— Все собирался к вам, но никак не мог вырваться: то одно, то другое… — начал было Юлий Борисович, когда они устроились в саду на скамейке. Однако Борода не обратил на его слова никакого внимания. Весь его вид — улыбающееся лицо, прищуренные глаза с хитрецой — как бы говорил: «Рассказывай, рассказывай, — я — то знаю настоящую причину. Все это время ты боролся сам с собой». Заметив это, Никонов осекся и замолчал.