За Москвою-рекой. Книга 2

Главный инженер Матвей Васильевич Терентьев оказался человеком аккуратным и дотошным. Он вплотную занялся цеховым хозрасчетом — самым трудным и запутанным участком, как говорится на комбинате. Составлял инструкции, проекты договоров, устанавливал размеры санкций за невыполнение цехами тех или иных обязательств и пунктов договора. Особенно ревностно следил он за качеством продукции. После долгой и кропотливой работы, сопровождаемой спорами до хрипоты не только с заведующими фабрик, начальниками цехов, но и с Шустрицким и Варочкой, наконец все было улажено, и цеха впервые завоевали право получать прогрессивку по итогам только своей работы, независимо от показателей комбината в целом.

Часть инженерно-технических работников ушла с комбината, другие заменили мастеров-практиков. Здесь дело не обошлось без серьезных трений с фабкомом.

Председатель фабричного комитета Капралов, подстрекаемый любителями громких фраз, вдруг встал в позу и начал кричать на всех перекрестках, что на комбинате грубо попираются права профсоюза, что директор комбината Власов становится диктатором — делает все, что захочет, ни с кем не считаясь.

Капралов, почувствовав себя защитником обиженных, а по сути дела наименее квалифицированных специалистов, которые не нашли себе применения при перестройке работы комбината, составил внушительный список уволенных за последние три-четыре месяца инженеров, техников и служащих. Он перенес конфликт сперва в Центральный комитет профсоюза текстильщиков, в МГСПС и, не найдя там поддержки, обратился в ВЦСПС. Никакие уговоры Сергея Полетова и самого Власова не помогли. Капралов, что называется, закусил удила. Он возражал против любых мероприятий, связанных с перестройкой.

По итогам работы за третий квартал комбинату перечислили сто сорок семь тысяч рублей в фонд предприятия. Деньги эти можно было расходовать по согласованию с партийной и профсоюзной организациями. Власов пригласил к себе Полетова и Капралова и предложил израсходовать тридцать тысяч рублей на окончание строительства нового корпуса, десять тысяч рублей — на оплату расходов по малой механизации, пятнадцать тысяч — на монорельс, пятьдесят тысяч выделить на жилищное строительство, пятнадцать тысяч — на премирование особо отличившихся работников и двадцать пять тысяч зарезервировать.

Капралов не согласился ни с одним из этих предложений Власова, а на вопрос директора, что же предлагает он сам, упорно молчал.

— Но вы поймите, Федор Федорович, что так работать невозможно. Допустим, в чем-то я неправ, в чем-то ошибаюсь, — поправляйте! И выскажите, наконец, свои соображения!..

— Я с вами ничего обсуждать не буду, — пусть решают вышестоящие профсоюзные организации, — ответил Капралов.

— Это по меньшей мере странно! Никто работать и решать за нас не станет! — Власов начал горячиться, и Капралов немедленно воспользовался этим.

— Товарищ директор, я вам не подчиняюсь, и вы не имеете права так разговаривать с представителем профсоюзной организации! — сказал он и встал.

— Постойте минутку, — удержал его Власов, — сделайте одолжение, подскажите, как следует разговаривать с вами лично, товарищ Капралов. Как разговаривают с представителем профсоюзной организации, я знаю неплохо.

— Мне здесь больше нечего делать. — Капралов направился к двери.

Сергей преградил ему дорогу.

— Ну знаешь, Федор Федорович, ты ведешь себя не как председатель фабкома, а как капризная барыня!.. Если ты не опомнишься и не будешь помогать в работе, мы созовем собрание членов профсоюза и с треском снимем тебя с поста председателя фабкома.

— Руки коротки! — бросил Капралов и вышел из кабинета.

— Старик просто взбесился, — сказал Сергей. — Нет, это не дело! Я пойду в МГСПС и буду жаловаться на Капралова, — пусть приведут в христианские чувства своего деятеля! Но должен сказать, Алексей Федорович, что я не во всем согласен и с вами!..

Власов внимательно посмотрел на Сергея.

— Интересно знать, в чем секретарь парткома не согласен со мной?

— Давайте будем с вами откровенны. Конечно, Капралов ведет себя неправильно, не по-деловому, но кое в чем он прав. Нельзя сокращать людей, не позаботившись об их устройстве. Вы представляете себе, что получится в масштабе всего государства, если перестройка промышленности будет сопровождаться массовыми сокращениями специалистов и служащих?

— Действительно, проблема!.. Сократят в одном месте — найдут работу в другом.

— Это — сейчас. А если так будет повсюду? Потом, разве правильны рассуждения: на тебе, боже, что нам негоже?

— Не знаю, Сергей… Ты у нас известный гуманист, а я всего-навсего директор комбината и думать в масштабе всего государства не умею…

— А по-моему, обязаны! — перебил Сергей Власова.

Это было впервые, что они в чем-то разошлись, и оба они чувствовали себя неловко.

— Вот как, даже обязан! — Власов возражал секретарю парткома, хотя и понимал шаткость своих позиций. Вместе с тем он любовался им. Молодой коммунист Сергей Полетов, убежденный в своей правоте, не боялся возражать директору комбината, который, по существу, воспитал и вырастил его.