За Москвою-рекой

Матрена Дементьевна исподтишка наблюдала за ним, ничего не спрашивая. Она слышала о приходе на комбинат «проверяльщиков», как выражался поммастера Антохин, и догадывалась, что сыну грозят неприятности. Однажды Матрена Дементьевна все-таки не вытерпела и спросила:

—      Скажи на милость: ну чего ты убиваешься?

—      Так, всякие неполадки, мама,— уклончиво ответил Власов, не желая огорчать мать.

—      Знаю, слыхала, что к тебе пришли проверяльщики. Подумаешь, несчастье какое! Что ты, украл что-нибудь или кого-нибудь убил, чтобы их бояться?

—      К сожалению, хозяйственник несет ответственность не только за такие преступления...

—      Тогда говори: за что ты будешь отвечать?

—      Все за то же — за красилку.

—      Ну, уж тут за тебя все горой станут!

—      Не поможет. Пусть я сделал даже очень полезное дело, но я грубо нарушил финансовую дисциплину. Главк на реконструкцию денег не давал, а я взял и израсходовал. И вполне естественно, что за это придется отвечать. Ты представляешь, что получится в .народном

хозяйстве, если каждый хозяйственник начнет партизанить по своему усмотрению?

—      Как это — партизанить? Один допустит вольность по дурости, а другой нарушает порядок по крайней нужде. Мерить всех одной меркой (нельзя! Может, виновато твое начальство? Не разобравшись, не дало денег и нарочно толкнуло тебя на нарушение... Ты, Алеша, сходил бы к большим руководителям и выложил бы все как есть, без утайки,— авось разберутся!

—      Я, мама, не боюсь ответственности! Когда я затеял реконструкцию, то предвидел, чем это может кончиться. И все же рисковал. Мне обидно другое: не дадут довести до конца задуманное дело.— Он нервно закурил папиросу, ломая спички.— А пойдешь жаловаться,— чего доброго, скажут, что Алексею Власову просто не хочется расставаться с директорским креслом. А мне наплевать на него!

—      Не криви душой!

Власов ничего не ответил. Мать ведь правду сказала, ему не хотелось расставаться с «директорским креслом». В дело вложено столько труда. Кто-то другой придет на готовенькое и еще хвастать будет успехами. Может быть, действительно стоит поговорить с кем-нибудь из руководителей? Но с кем? Он не умел налаживать отношений с людьми, никогда не думал об этом,— только работал. Спроси его: «Кто вас знает? Кто может дать положительную характеристику вашей деятельности?»— на этот вопрос Власов толком не смог бы ответить. Может быть, райком партии или главк,— больше некому...

Он медленно прошелся по столовой — пять шагов вперед, пять шагов назад. Ему представлялось самодовольное бабье лицо Толстякова. Потирая по привычке руки, он скажет на прощание: «Ну как, уважаемый товарищ Власов, вы теперь поняли, с кем имеете дело?» «Обидно!.. Жаль, нет Акулова, он непременно помог бы. Написать министру!»— вдруг решил он.

Целую ночь трудился Власов над составлением докладной записки на имя министра, в которую вкладывал все, что накипело у него в душе. Он писал о техническом состоянии промышленности, об отсталой технологии, о правах директора, об инициативе: «Нельзя, связав людям руки и ноги, требовать, чтобы они плавали». Он писал о Толстякове, о его недальновидной политике. Порой он задумывался, перечитывая написанное, зачеркивал слова, строчки, рвал целые страницы и вновь писал.

На рассвете записка была готова. Власов вложил ее в конверт, надписал адрес и решил днем отправить министру. Однако развернувшиеся события поколебали его решимость, и конверт остался пока лежать в ящике письменного стола.

4

—      Танцуй, Сережа, иначе не покажу! — крикнул Леонид, вбежав в красилку и пряча что-то за спиной.

—      В чем дело?— Сергею было не до шуток. В одной барке отказала внутренняя вытяжка, и красильщики работали вслепую. Он часа два возился с ней и никак не мог наладить.

—      Танцуй, тебе говорят!

—      Здесь не цирк. Говори, что тебе надо!

—      Ах так? Не цирк?.. Ну, тогда подождешь! Во время работы газеты читать тоже не полагается!— И, потрясая в воздухе газетой, Леонид сделал вид, что уходит.

Одним прыжком Сергей настиг приятеля у двери и вырвал у него газету. Дней пять назад с ним беседовал корреспондент — неужели их беседу напечатали?

Так и есть! На первой странице его портрет. Внизу подпись: «Один из передовых новаторов производства Московского комбината Сергей Полетов». Кроме того, еще большая статья — целых две полосы под заголовком «Конец кустарщине».

Сергей побежал в кабинет мастера.

—      Осип Ильич, смотрите, здесь про нас!

—      Читай вслух,— сказал Степанов и почему-то надел очки.