За нами Москва

Неподалеку от штаба Галюги находился партизанский госпиталь. В нем лечилось много раненых из частей 4-го воздушно-десантного корпуса и 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, которые прошли через партизанский район раньше нас. Я понимал, что раненые испытывают острое беспокойство за свою судьбу. Ведь следом за нами двигаются крупные силы гитлеровцев, которые вот-вот обрушатся на партизанскую дивизию. Времени у нас было в обрез, но мы с Алексеем Варфоломеевичем решили съездить в госпиталь и повидать гвардейцев. Трудно передать их радость. Каждый старался узнать, где находится его полк, что стало с эскадроном. Мы порадовали бойцов известием о том, что генералы Казанкин и Баранов с малыми потерями прорвали линию фронта и вышли на «Большую землю». Больше двух часов провели мы в госпитале и уехали оттуда. восхищенные мужеством и твердостью духа наших людей.

Нескольких человек, имевших особо тяжелые ранения, мы увезли из госпиталя и отправили самолетом через линию фронта. Впоследствии часть раненых присоединилась к войскам 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и к парашютистам полковника Ануфриева, вместе с которыми двигались их медико-санитарные подразделения. Подавляющее большинство раненых осталось в тылу врага. Когда немцы начали наступление на дивизию Галюги, партизаны укрыли раненых в глухих лесах. После лечения они влились в отряды, действовавшие на Брянщине.

Едва мы возвратились из госпиталя, как Галюга принес радиограмму из штаба Западного фронта. В ней сообщалось, что ночью на партизанский аэродром прибудут 15 самолетов У-2. Каждый из них сделает по два рейса. Командующий фронтом приказал вылететь на «Большую землю» мне, Щелаковскому, а также вывезти старших командиров по нашему усмотрению.

Я включил в список комиссара 4-го воздушно-десантного корпуса Оленина, командира.8-й воздушно-десантной бригады Ануфриева, начальника Особого отдела Кобернюка, председателя военного трибунала Мельниченко, прокурора Радкевича, начальника тыла Грибова и других командиров, имевших ранения. Вместо эвакуируемых были оставлены их заместители. Старшим начальником в штабе корпуса я без колебаний назначил подполковника А. К. Кононенко, а комиссаром — батальонного комиссара В. Т. Лобашевского. Оставшиеся командиры получили указание, где и когда лучше переходить линию фронта.

Вечером 24 июня все назначенные к отправке собрались на партизанском аэродроме. Медленно наступали поздние летние сумерки. В лесу на разные голоса распевали птицы. А где-то неподалеку шел бой. До слуха доносились приглушенные расстоянием пулеметные очереди, разрывы мин и снарядов.

В воздухе загудели наши У-2. Машины одна за другой приземлились на посадочной площадке. Началась погрузка.

Мне хорошо запомнилось, как мы перелетали через линию фронта. Внизу мелькали огоньки выстрелов, тянулись цветные нити трассирующих пуль, ярко вспыхивали разрывы. То там, то тут загорались ракеты.

Приземлились мы на одном из аэродромов 10-й армии. Командир и комиссар авиационного полка встретили нас у самолета и повели в деревню, где была приготовлена квартира.

Сколько раз во время выхода из рейда мечтал я о том, как отосплюсь на «Большой земле», в спокойной обстановке! Но в эту первую ночь я так и не смог заснуть. Не спал и Щелаковский. Месяцы, проведенные в тылу врага, приучили нас быть всегда настороженными, обострили восприимчивость нервной системы. Слух привык к выстрелам, взрывам, к гулу вражеских самолетов. А тут царила тишина. Лишь изредка раздавался знакомый рокот мотора У-2, не вызывающий беспокойства.

Мы со Щелаковским ворочались с боку на бок, разговаривали, курили. Наконец, поняв, что уснуть не сможем, встали и отдернули занавески окон. На улице было уже совсем светло. Пока мы брились и умывались холодной колодезной водой, гостеприимные хозяева приготовили завтрак.

Командир авиационного полка доложил мне, что посадочная площадка была занята гитлеровцами сразу после того, как улетели мы со Щелаковским, и совершить второй рейс в тыл врага самолеты не смогли. Поэтому часть командиров, назначенных к эвакуации, осталась у партизан. Эта новость огорчила нас. Мы ясно представили себе, что происходит сейчас в дивизии Галюги. Немцы, обозленные тем, что гвардейцам и парашютистам удалось уйти из вражеского кольца, теперь всеми силами обрушатся на партизан. И те вряд ли смогут устоять под натиском регулярных фашистских войск.

Впоследствии я узнал, что партизаны несколько дней вели очень тяжелые бои с немцами. Дивизия Галюги ушла в другой район и продолжала действовать в их тылу. А о самом Галюге длительное время ничего не было известно. Лишь после окончания войны мы встретились с ним в Ростове-на-Дону. Он был тяжело ранен в бою и захвачен немцами. Ему с трудом удалось выжить в фашистском плену.

Командир авиаполка, принесший известие о положении в партизанской дивизии, передал также нам, что Военный совет 10-й армии приглашает Щелаковского и меня на завтрак. За нами прибыла легковая машина.

Алексей Варфоломеевич всю дорогу молчал, сосредоточенно морща лоб.

— О чем задумались? — спросил я.