За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском

— Мальчишка! Сопляк! Туда же — восстание, видишь ли, его интересует! Сколько трудов мне стоило определить тебя в корпус! Ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули оттуда? Учишься ты хорошо, не спорю. Но ты поляк, значит, ты висишь на волоске. Выкинь из головы эти бредни. Перед тобой одна цель: военная карьера русского офицера. Генералом ты не станешь, но приличный заработок, а впоследствии хорошая пенсия тебе обеспечены…

Сколько прозаических гусынь не подозревали, что они вырастили сказочных лебедей, которые расправят могучие крылья и улетят в далекое поднебесье! И сколько раз впоследствии Ярослав вспоминал это отцовское кряхтенье: «Генералом ты не будешь…»

Каждую субботу под вечер к отцу приходили трое панов играть в карты. Все они знали Ярослава еще ребенком — и пан Тачальский, хмурый брезгливый господин, служивший где-то в казначействе, и нервный, раздражительный пан Осецкий с почтовой станции, и сослуживец отца пан Скаржинский, толстяк и добродушный насмешник. Ярослав, знавший их с детства, считал, что с первыми двумя и затевать разговора не стоит. Они говорили о себе: «Мы реально мыслящие», — и были такими же рабскими конформистами,[4] как и отец. А вот пан Скаржинский… Он все-таки человек иронический. Существующее воспринимает критически. Конечно, на действие он неспособен, ленив, равнодушен, но оценить, обстановку может. Ярославу запомнилось, что сказал пан Скаржинский, узнав, что Ярек принят в корпус: «Он может нам пригодиться впоследствии». Кому это «нам»? И когда это «впоследствии»? Нет, безусловно, с паном Скаржинским надо поговорить.

В характере Ярослава была стремительность. Он не любил ничего откладывать в долгий ящик. Решение принято? Значит, надо немедленно его осуществить. В тот же вечер он улучил момент и поговорил — разумеется, наедине — с паном Скаржинским.

Услышав вопрос о восстании, пан Скаржинский с интересом посмотрел на юношу. Потом шумно вздохнул.

Маленькие глазки его, заплывшие жиром, сделались грустными.

— Удивительно невежественна нынешняя молодежь, — сказал он. — Ничего вы не знаете, а обо всем судите. Все началось с революции во Франции. Да, да, с Июльской революции во Франции, когда свергли с престола этого глупого мракобеса «короля эмигрантов», друга иезуитов Карла X и посадили на престол толстяка Луи-Филиппа из Орлеанской ветви, которая всегда отличалась либерализмом. И покатилась по Европе цепь революций, вольным духом повеяло. Вот тогда взялись за оружие и поляки. Но, конечно, дело не только в этой внешней причине, это был только повод. А одного повода недостаточно. Хочешь знать мое мнение? Мы были не готовы. У нас не было ни военной техники, ни мудрых и опытных вождей, ни — что самое главное — единства в нашей собственной среде…

Пан Скаржинский махнул рукой и приподнялся с кресла. Ярослав удержал его:

— Прошу прощения, пан Скаржинский, еще вопрос. Вы сказали про меня: «Он может пригодиться нам впоследствии»…

— Не слышал, ничего не слышал! — сердито сказал пан Скаржинский и решительно зашагал в соседнюю комнату, где уже расставляли столик для карточной игры.

Часть II ПЕРВЫЕ РАЗВЕДКИ

Умный товарищ — половина дороги.

Русская пословица

Глава 5 Здравствуй, Петербург!

В Александровском корпусе не было двух заключительных специальных классов. Брест-литовских кадетов отправляли заканчивать военное образование в Дворянский полк в Санкт-Петербурге. Название это было старое, оно не соответствовало современному состоянию Дворянского полка. В сущности, это было военно-учебное заведение, вскоре так оно и стало называться: Санкт-Петербургский Константиновский кадетский корпус. По окончании его кадеты получали производство в первый офицерский чин.

С радостным волнением ожидали юноши переезда из опостылевшего захолустного Брест-Литовска в столицу империи.

Иначе относилась к этому пани Зофья Домбровская.

— У мальчика в Петербурге ни одной родной души, — говорила она. — Если бы его перевели в Москву… Постарайся, Виктор. У нас ведь там свои…

Действительно, в Москве жила Дукляна Алексеевна Хшонстовская, вдовая сестра пана Виктора. Сын ее, Юзеф Станиславович, титулярный советник, имел небольшой деревянный особнячок в одном из Обыденских переулков на Пречистенке.

Пан Виктор пожимал плечами.

— Обычные твои фантазии, Зося, — говорил он. — Порядок есть порядок. И изменить его, если бы я даже и хотел, я не в силах. Да я и не хотел бы. Кто такой Юзеф? Мелкий чинуша. Живут они на его скудное жалованье и на то, что сестра зарабатывает как акушерка. Что за общество для Ярослава! Он должен находиться в русской среде и заводить себе влиятельные связи в столице. Через каких-нибудь два года он будет офицером. Пора начать думать о карьере…

Сам Ярослав ожидал переезда с нетерпением. Он тоже мечтал о связях, но о других. Петербург — это библиотеки, театры, редакции. Петербург — это Сенатская площадь, залитая кровью декабристов. Петербург — это новые люди, новые встречи, новые идеи. Вессель обещал познакомить его с неким Потебней: