За несколько лет до миллениума

Если для мужчины поэзия (равно как и иные виды творчества) есть способ осмысления окружающей действительности и поиска своего места в ней (этому подчинена даже любовная лирика), то для женщины — это способ выразить свои чувства к любимому. Никогда мужчина не найдет столько слов и эпитетов к своей единственной, сколько их найдет в подобном случае женщина.

И никто, кроме нее, точнее не выразит чувства.

Для моей любви невпопад
На земле не осталось места,
Не успел слепить снегопад
Из меня для тебя невесту.
Прокисающий белый свет
Невзначай не представил случай,
На террасе, накинув плед,
В старом кресле сидеть скрипучем.
Я живу при своей мечте.
А с тобой веселится тайна:
Покрывало на пустоте,
Сохранившее очертанье.
Снежных грез пополам с слезой,
Где под нами скрипела жалко,
Оплетая сухой лозой,
Равновесье ища, качалка…

Женщина в поэзии парадоксальна, зачастую она видит то, чего нет, а чаще то, что ей хочется видеть. Полноте, да только ли в поэзии?

Встречаю твои корабли,
Считаю семейные мели…
Как странно! Все ночи любви
Проспали мы в разных постелях!
На кухне, где в круговорот
Запущенных дел попадали,
Как странно! Один бутерброд
Мы в разное время едали.

На выдохе — ветер беды,

На вздохе — морская пучина.
Стихия земли и воды
Нас порознь дышать приучила.

А если она рассматривает несбывшийся вариант… Тогда она безжалостна даже к себе, пусть говорят, что никто не умеет жалеть так себя, как женщина.

Мне рано быть самой собой,
Мне поздно быть необходимой,
Равна — осколочной судьбой —
С разбитой чашкою любимой.

Была ль счастливой — не была?..

Когда в домашней позолоте,
В наивной будничной заботе
Я выжигала сны дотла?

Стихи — это слепок с души автора, если хотите, его тайная, иногда даже невнятная мысль, которую чувственность сформирует позже родившегося стихотворения. Поэзия — образность. Например, такая:

<…> За сон мой с тоской пополам,
За дух твой — мятежный и сорный,
За то, что к моим сапогам
Вокзальные липнут платформы;

Мы вброшены в невероятность жизни. Иногда она кажется странной, словно все это случается не с нами, кажется, что все происходящее вокруг не имеет к нам ни малейшего отношения. Мы пытаемся выстроить не сложившееся когда-то отношения, мы пытаемся увидеть тайный смысл в движении муравья по стене, в подмигивании звезд с неба, в скрипичной музыке августовских кузнечиков, печалящихся в уже начинающей жухнуть траве. Но тайного смысла нет, и все обыденно в мире — муравей ползет в пространстве и времени, подергивая усиками часовых стрелок, он уносит нас в темную и теплую пустоту забвения, заставляя вновь печалиться и вздыхать.

Жизнь моя пестрая,
осень лоскутная,
счастье залетное,
песня попутная,
неба кусочек,
с поляны кусточек,
смерть и рождение —
все между строчек.

Певец Мещеры, Волги и любви

При неярком свете пройтись по пустынным гулким коридорам Дома культуры завода имени Петрова, слыша шорохи и полустертые голоса тех, кто шел этим же путем в прошлом. Обойти запертые кабинеты, посмотреть на глухо молчащие двери и вернуться на первый этаж за стол, на котором горит лампа. Стихи всегда одним из родителей имеют одиночество, поэзия не терпит суеты.

Так считает волгоградский поэт Борис Гучков.

Он большой поклонник Сергея Есенина. Не потому ли в его стихах собственное самовыражение переплелось с народным творчеством, не потому ли он пишет о том вечном, что составляет, по сути дела, любую человеческую жизнь: о любви, о доме, об окружающих людях и вещах, о матери и о детстве, возвращаясь и возвращаясь мыслями к своему кумиру.

Душа его не принимает случившихся перемен. Впрочем, этих перемен не принимают многие: над нашей многострадальной страной начат очередной эксперимент в назидание всему миру, поэтому хорошо понимаешь возглас одной из российских женщин, которая в своем письме в «Комсомольскую правду» со вздохом попросила: «Дайте пожить!»