За несколько лет до миллениума

Поэт Л. Кривошеенко немногословен, его стихи чаще всего коротки. Лаконичность — черта его характера. Раздел «Предгорье» в сборнике избранных стихов, вышедших в девяносто пятом году, состоит из законченных четверостиший. Сборник стихов «Светлячок» вообще большей частью состоит из лаконичных двустиший. Но выбранное пространство оказывается достаточным, чтобы уложить в него все, что хотелось сказать — иногда всерьез, иногда с нескрываемой иронией.

Стихи его патриотичны, они полны любви к жизни, они говорят о Льве Сергеевиче больше, чем могут рассказать его знакомые и друзья. Поэзия Кривошеенко неброска, она похожа на неяркую степную траву, порой она колюча, как растущий у дороги осот, порой печальна, словно серебристый ковыль, волнующийся в лунном свете.

Но кто останется равнодушным к таким строкам:

Стук раздался вчера в мою дверь.
Подошел…
Смертным холодом дует.
— Существует любовь?
Что ты скажешь теперь?
— Существует.
— Ты очнулся, поэт? Отвечать погоди…
Эта женщина грозная, злая…
И надежд у тебя никаких впереди…
— Да, я знаю.
— Ты нашел на земле свой предел красоты?
Неверна она… Незаповедна…
Если кто-то безумец, то именно ты.
— Да, наверное…
— У тебя не блестящи, как видно, дела,
а ведь жизнь твоя тоже мгновенна.
Нет святого в любви. Не святее она…
— Нет, священна!
— В ожиданье ее запеклась твоя кровь,
кто-то вновь над тобой торжествует.
Ну, теперь ты скажи, существует любовь?
— Существует!

Равнодушный такого стихотворения не напишет. Крик боли — признак рождения нового. Подождем его новых стихов. Но как бы ни сложилось, Кривошеенко уже оставил свой след в поэзии, даже если бы не было его стихотворных строк, украсивших город. Потому что вся его жизнь направлена на служение идеалам добра. Ведь он и у Бога просит всегда одного:

Не дели на худших и на лучших,
Помоги нам, Боже, стать людьми.
На своей ладони всемогущей
Ближе к свету нас приподними!

Казачьи лапти

С ним интересно посидеть за стопкой, послушать его рассуждения о литературе, да и просто поговорить о разных житейских мелочах. Он к ним абсолютно не приспособлен, этот сказочник, придумавший себе в жизни невероятную отдушину.

У каждого города должен быть свой сказочник. У нас он есть. Владимир Викторович Когитин. Бородатый нескладный сказочник начала века, который когда-то представлялся космическим и звездным.

Знаете, еще Рэй Бредбери мечтал, чтобы на его могиле было выбито: «Здесь лежит сказочник». Почетное звание, оно доступно не всем. По крайней мере, сказочников на свете куда меньше, чем обычных прозаиков и поэтов. А настоящих, хороших сказочников еще меньше.

Вот наш бородач выдумывает казачьи сказки. Знает же, что у казаков сказок никогда не было — менталитет у них такой. Легче увидеть казака в лаптях, чем услышать сказку о нем в станицах. Теперь вот есть свои сказки и у казаков. Их придумал Владимир Когитин.

Лукавый человек, лукавый. Почему? Да только лукавый человек может начать сказку так:

Жил был Деянушка убогий. Круглый сирота. Горбатый да кривой. Но сердцем простой. Мухи не обидит. Птицы-звери к нему доверие имели. Ходил Деянушка от села к селу. Просил милостыню. Тем и кормился, что люди подадут.

Первая запятая лишь в девятой фразе. И портрет готов.

А сказки у него хитрые и задумчивые. Кроется в них тайный подтекст, второе дно, хорошо видимое умному человеку. И есть в этих сказках лиризм и усмешка, есть осмысление современности, совершаемое обязательным сказочным путем. Есть в сказках неведомые существа: лихоманки, кот Китоврас, странствующие деревья, моховички и многие другие из личного бестиария нашего сказочника.

И язык у Когитина сочный, умеет гуторить доцент с гуманитарным образованием.