За несколько лет до миллениума

Я все еще от века не отвык,
В моем двадцатом — страхи и привады,
Кулючу впрок, кочующий кулик
У кулича родительской левады.
О том, что тень свалилась на плетень
И к неминучей горестной досаде
Крестьянство обломали, как сирень
Сноровистую в сорном палисаде.
Но все же, осиян иль окаян,
Век близок мне не бомбою ато́мной,
А как хмельной колодезный ирьян,
В жару даримый матушкой укромной.

Сам он однажды сказал с некоторой горечью о себе и любимой родине:

Не бранил житья,
Не хвалил,
А людей квелил,
Красоту ломал копья,
И в итоге сих полумер
Голова моя
И страна моя
Поусохли вдруг на размер.
Я детей узнавал в лицо.
И душой в тернах
Широко шалил
В стороне от былых лесов.
И не зряч, не слеп,
Сыплю соль на хлеб
И сулю судьбе неуют.
Коль теряет крепь
Гулевая степь
И сверчки зарю не куют!

Вот он, веселый, отчаянный на фотографии в журнале «Отчий край» с копной пахучего сена на вилах. Тащит ведь и не надорвется! Вот ведь городской житель с живой крестьянской душой!

Читатели всегда ждут его стихов. Поэзия его пахнет чабрецом и донником. Иначе и быть не может — Хопер и Бузулук, откуда он родом, испокон веков были истинно казачьими местами. Удивительный поэт, которого любят и знают в России.

Снегирь на рябиновой ветке

Татьяне Брыксиной… Впрочем, какое мне дело до ее возраста? Женщине ровно столько лет, на сколько она себя чувствует. Не буду я бестактно забираться в дебри, тем более что пишу я не просто о женщине, я пишу о поэте. И биографию ее я пересказывать не буду. Зачем? Она это сделала сама. И сделала хорошо — многие даже всплакнули над страницами её книги «Трава под снегом и другие истории». Серия автобиографических повестей расскажет о человеке куда больше, чем это смогу сделать я. Биография у нее непростая, потому и книга получилась интересная — она сохранила дух времени, каждая повесть написана прозрачным русским языком и хранит не только память о событиях, но и человеческие эмоции — задача, с которой может справиться лишь поэт. Причудливость судеб завораживает — переживаешь вместе с героями, заражаешься переполняющими их души эмоциями. И радуешься языку — чистому, красивому, как родниковая вода.

Время и пространство — это среда обитания. Окружающие люди — кислород, дающий нашей героине силы. Встречи, что порою дарит жизнь, определяют дальнейший путь. Приехав из Целинограда, куда занесла ее нелегкая судьба, в город Волжский, Татьяна стала посещать литобъединение «Поиск». Именно в Волжском ей встретился настоящий поэт, из тех кто пишет не от книжной зауми, а от жизни, вел литобъединение Освальд Плебейский, человек неудобный, состоящий из острых углов, на которые постоянно натыкались окружающие. Он научил ее чувствовать стихи. Она писала много, печаталась в местных и областных газетах. Первая книга «Повороты» появилась в 1979 году. А после участия в VII Всесоюзном совещании молодых писателей вышла книга стихов «У огня». Татьяну Брыксину приняли в Союз писателей, тогда еще полноценный и значительный, не растерявший свой авторитет.

Собственно, поэтическая биография не балует прихотливостью, Татьяна повторила путь многих литераторов и осталась бы одним из рядовых поэтов, которых в жизни Волгоградской писательской организации было немало, если бы не одно «но». Татьяна Брыксина — Поэт.

В нынешние времена, когда стихи еще издают, но в руках публики томики этих стихов видишь редко, не изменить себе — задача трудная. Хороший поэт подобен снегирю на рябиновой ветке, так неожиданно он ярок и заметен в мире свободного книгоиздания. Не растеряться, не потерять себя перед безжалостно сминающим всё временем, остаться Поэтом — с этим Татьяна Брыксина справляется.

Вся черная музыка белого света
Расписана бесом на «да» или «нет», —
Не верьте, что жизнь умещается в это, —
Не ждите ответа…
Не ждите ответа…
Не ждите ответа…
Ищите ответ!

Она его ищет. Ищет постоянно.

Можно ль петь о любви петушиным фальцетом?
Можно ль сердце принять с обреченной руки?

И дрожит, дрожит в стихах нить мысли.