За несколько лет до миллениума

Выход Гагарина в космос не мог не оставить отпечатка на наших душах. Все занялись ракетостроением. Ракеты клеили из ватманской бумаги. К корпусу в виде пустотелой трубки приклеивались стабилизаторы из белого картона. Ракеты разукрашивали акварелью, нос делали из пластмассового колпачка, а роль двигателя с успехом заменяла алюминиевая баночка из-под валидола, в которую вкладывали старую фотопленку. Баночку закрывали, а в корпусе ее приделывали отверстие для истечения газа. Наши ракеты взлетали невысоко, на несколько десятков метров, но какое чувство восторга и гордости мы испытывали! Другие этого не поймут. Надо было жить во времена Гагарина и Леонова, Титова и Быковича. Тогда имя каждого космонавта мы помнили наизусть, для нас они были героями. А теперь в космос стали летать в таком количестве, что всех космонавтов невозможно запомнить даже при желании.

И еще мы читали фантастику. В школьной библиотеке я нашел «Мир приключений» с напечатанной повестью А. Казанцева «Планета бурь». Позже уже она вышла романом под названием «Внуки Марса», но повесть из «Мира приключений» мне нравилось больше. И прежде всего из-за иллюстраций. Ах, какие были иллюстрации в альманахе! С ума можно сойти! Во-первых, это изображение робота, потом сценка, когда на планетоход исследователей нападает дракон! Больше мне в этом сборнике ничего такого не запомнилось. Нет, вру! Вру, ребята! Там еще была сумасшедшая повесть-сказка «Пути титанов» Олеся Бердника. Как там? «Джон Эй мчал сквозь галактики…» Странное дело, тоже ведь написано про межзвездные путешествия, а запомнилось меньше «Гриады». Impression… Но Казанцев был хорош, читался на одном дыхании. Тогда я еще не знал, что пройдут годы и Казанцев превратится в мерзкого старикашку, который будет сочинять на молодых писателей рецензии, похожие на доносы, а еще он будет постоянно цеплять моих любимых Стругацких. Уже вышли к тому времени «Хищные вещи века» и «Далекая Радуга», в которой была напечатана повесть «Трудно быть богом», открывшая мне раз и навсегда глаза на мое будущее. Впрочем, тут я, пожалуй, опять вру — о своем будущем я уже все знал после того, как прочитал повесть «Должен жить» в восьмом выпуске альманаха «Мир приключений» и «Возвращение». К тому времени я уже украл «Возвращение» из библиотеки, и она потом сопровождала меня во всех странствиях. Уже в конце века, когда стало ясно, что Мира Светлого Полудня никогда не будет, что все вернулось на круги своя и революцией эволюцию все-таки не подменить, я вдруг неожиданно для самого себя стал лауреатом Национальной премии имени А. и Б. Стругацких в области фантастики. Аркадий Натанович к тому времени уже умер и премию мне вручал Борис Натанович. Думал ли я, что когда-нибудь встречусь со своим кумиром лицом к лицу? Но со мной было «Возвращение», то самое первое издание, в котором была любовная линия со штурманом Кондратьевым, и поэтому она казалась мне более человечной, чем последующие издания. Я протянул книгу Борису Натановичу и попросил подписать, объяснив, что в детстве украл ее в библиотеке и сохранил, как до сих пор хранил идеалы, оставшиеся мне от того времени. «Сережа, — сказал Борис Натанович, — воровать книги нехорошо!» и сделал на книге надпись, которой я горжусь даже больше, чем премией. Но это было потом.

С третьего класса я уже читал и любил фантастику. Любовь, что я ощутил к фантастике с семи лет, не только не угасла, напротив, она медленно разгоралась. Фантастика открывала удивительные миры. В них было интереснее, чем на пыльных улицах степного поселка.

Однажды, в шестьдесят четвертом, я читал повесть «Стажеры» братьев Стругацких, которых открыл для себя и полюбил сразу и навсегда. Читая ее, я не мог отделаться от чувства знакомости — я уже начинал читать подобное, и иллюстрации к тому тексту, что я читал, были не в пример лучше. Потом вспомнил — повесть «Должен жить» в «Мире приключений». Ну конечно же, как я мог об этом забыть! (Вспыхнувшая любовь не прошла до сих пор. Правда, теперь от бурного обожания я перешел к рассудительной нежности, но это неизбежно в любви, которая длится уже почти пятьдесят лет.) Ко мне подошел горбоносый старшеклассник. «Что ты читаешь?» — строго спросил он. И это была встреча, определенная судьбой. К парте, за которой я сидел, подошел Саня Галкин, большой любитель фантастики. Фантастика свела нас, мы были рядом добрых три десятка лет, пока та же судьба, подобно невидимому речному течению, не разнесла нас в разные стороны. Кое-кто говорит мне, что Галкин был неудачником. Я так не считаю. Это был удивительно талантливый человек, которому однажды не повезло и этого ему хватило на всю жизнь.