За ним бесшумно я летела

Сирил Бедфорд не ответил. Он подошел к экрану и молча стал наблюдать за длинным узким насекомым с огромными, нервно шевелящимися усами, которое бегало по кругу, как будто хотело добраться до источника света, спрятанного за белой завесой полотна. Потом ладонью Сирил стряхнул всех насекомых, и экран засветился ярче.

Гордон тоже подошел к экрану и посмотрел на часы.

— Половина третьего… Пора кончать. Я хотел бы, чтобы ты пошел сейчас к Рютту и сказал ему, что я прошу его окончательно проверить текст не к семи часам, а к шести. И скажи ему обязательно, что ты тоже придешь и принесешь полный комплект фотографий.

Сирил кивнул головой.

— Конечно… — Он посмотрел на дом. — Наши жены уже спят. У Юдиты свет погас несколько минут назад. Зато Роберт работает…

— Это хорошо… — Гордон скользнул взглядом по окнам второго этажа. Только в одном из них, за неплотно задернутыми занавесями, горела лампа. — Думаю, что все будет готово вовремя. Сильвия, кажется, тоже спит. Я не заметил, чтобы она после одиннадцати зажигала свет… — А потом добавил как бы наполовину для себя: — Удивительно, как женщины легко засыпают. Я думаю, что это одна из причин, по которой они сыграли такую маленькую роль в развитии человечества.

— Что? — Сирил тряхнул головой, как человек, который, интенсивно думая об одной проблеме, вынужден обсуждать другую, которая его совершенно не интересует. — Почему?

— Скорее всего, за всемирный прогресс мы должны быть благодарны людям, которые ночами не могли уснуть и лежали, всматриваясь в потолок, даже если это был только свод пещеры, когда и домов-то еще не было. Мужчины могут размышлять о том, чего еще нет, но что они хотели бы создать. А женщины — нет. В них заложено психическое предопределение их функции матери — опекунши маленьких. Это сближает их с другими зверями. Их действия направляет инстинкт. Поэтому в делах, требующих мышления, я всегда предпочел бы иметь дело скорее с самым глупым мужчиной, чем с самой смекалистой женщиной. А что касается сна, то известны случаи, когда женщины, совершившие самые омерзительные преступления, затем немедленно спокойно засыпали, в то время как мужчины в такой же ситуации обычно лежат, охваченные угрызениями совести, или — если их нет — лихорадочно пытаются отгадать, что ждет их в ближайшем будущем. В женщинах есть что-то поражающее, Сирил, чего не встретишь у самок рыб, птиц, насекомых и даже у высших млекопитающих. Это цивилизация отдалила их от нас, а наивысшие достижения человеческой мысли, созданные исключительно мужчинами, отдалили их от нас еще больше… — Он снова посмотрел в сторону темных окон. — Добрые и злые, красивые и безобразные, все они в состоянии спать независимо от ситуации, которую сами же спокойно создали, потому что добро, зло, благородство и убийство являются для них только реквизитами, так же, как красиво или некрасиво подобранный цвет платья или шали…

Однако он ошибался. Ни Юдита Бедфорд, жена его брата, ни Сильвия Бедфорд, его собственная жена, не спали в этот момент, хотя свет давно уже погас в их комнатах.

Юдита Бедфорд лежала на постели. Глаза ее были широко раскрыты. Она смотрела в потолок. Ее худые, заложенные за голову руки были неподвижны, зато узкие, резко очерченные губы едва слышно шевелились, как будто она говорила с кем-то невидимым, а по выражению ее глаз можно было понять, что этого невидимого собеседника она ненавидит. В бледном свете звезд Юдита выглядела как мертвая монашка, с аскетичными чертами лица, выступающим, узким орлиным носом и гладко зачесанными седеющими волосами. Ее высокий лоб прорезала сеть поперечных морщин, которыми жизнь слишком рано его избороздила. Лицо Юдиты Бедфорд было в этот момент лицом человека, охваченного отчаянием. Но внимательный наблюдатель сразу понял бы, что на дне этого отчаяния кроется ненависть к чему-то или кому-то, с кем она ведет теперь свой неслышный диалог.

Сильвия Бедфорд тоже не спала. И тоже лежала на постели в своей комнате, глядя широко открытыми глазами в потолок. Руки она заложила за голову. И хотя ее комната была обставлена совершенно иначе, чем спальня Юдиты, и хотя Сильвия была красивой, молодой и высокой, а Юдита уродливой, маленькой и рано постаревшей, однако они — не зная совершенно об этом и даже не подозревая — были сейчас очень похожи друг на друга. Губы Сильвии неслышно шевелились, а в ее глазах было столько же отчаяния и ненависти, сколько в глазах ее невестки.

— Так, — прошептала Сильвия. — Только так…

Внезапно она села на кровати и, не зажигая света, нащупала халат. Всунув ноги в мягкие комнатные туфли, она встала. По дороге к дверям набросила халат. Тряхнула головой. Темные длинные волосы рассыпались по спине. Сильвия тихо прикоснулась ладонью к ручке двери. Мгновение она стояла неподвижно, потом с внезапной решимостью бесшумно отворила дверь и выскользнула из комнаты.