За огненной чертой

В нашей подпольной группе в Жабье было несколько женщин — Зименкова, две сестры Семочкины и другие. Брать их с собой не решились. Начнем без них, а там будет видно. К тому же подпольщицы и здесь пригодятся нам.

Перед уходом боевые друзья начали острить по поводу моего отцовства.

— Надо сыну дать имя, — сказал Николай Рачков и в шутку добавил: — Я кумом буду. Возьмешь?

— Отчего же не взять? — так же в шутку ответили мы с Наташей. — Парень ты хороший, старший лейтенант. Будь кумом!

Сына назвали Святославом, а за Николаем Рачковым так и закрепилась кличка Колька-Кум.

Будущие партизаны, связанные одним горем, одними надеждами, трогательно заботились друг о друге. Так было и теперь. Узнав, что нужно захватить с собой сухарей, Евтих Паничев сказал:

— Ты, Андрей, не беспокойся о продуктах. Ну, что ты, последний кусок хлеба из дому унесешь? Я захвачу, что нужно, и на свою и на твою долю.

Плохо у меня было и с одеждой. Из какого-то старого кожуха и ветхого пальто собрали что-то похожее на полушубок, покрытый сукном. Из рваной шинели и ваты смастерили нечто вроде бурок и заправили их в стоптанные калоши. Вид получился неказистый, зато будет тепло.

В хлопотах дни прошли незаметно. И вот уже 11 января. Раннее утро. Мы собираемся до рассвета покинуть деревню, чтобы никто не видел. Шустрый, кареглазый, курносый Лешка за это время уже побывал в Шарапове и прислал оттуда на лыжах младшего братишку Сашку. Умерла моя бабушка, меня звали на похороны.

На похороны я не пошел, но именно под этим предлогом исчез из деревни.

Уходили мы по одному. Перед этим часов в пять утра собрались у Кольки-Кума. Долго ждали Николая Руденко, но он так и не пришел. Заходить за ним было опасно: семья, в которой он жил на правах «зятя», не вызывала у нас доверия. Капитанов тоже не пришел, а сообщить ему было невозможно: никто не знал, где его искать. Из оружия взяли с собою только то, что можно спрятать: пистолеты, гранаты и ножи.

Ни 12, ни 13 января Казубский и его группа в Замошье не появились. Как выяснилось позже, Василий Васильевич послал Капитанова предупредить нас, чтобы мы двигались не в Замошье, а в Коробец. За те дни, что мы не виделись, произошли серьезные изменения в обстановке. Вокруг Коробца и в Ельне собралось большое количество гитлеровцев. Они расчистили от снега большак Спас-Деменск — Ельня — Смоленск, и по нему началось передвижение войск. В некоторых деревнях появились немецкие гарнизоны. Фашистские солдаты выгоняли на работу население, следили за расчисткой большака, охраняли дорогу и мосты. Вдоль железнодорожного полотна Спас-Деменск — Ельня — Смоленск отряд немецких связистов начал восстанавливать связь. Совсем обнаглела полиция: по приказанию оккупантов и по своей собственной «инициативе» она беспощадно грабила жителей, выколачивая поставки для немецкой армии.

Учитывая обстановку, Казубский решил идти не в сторону Юхнова, а к Мутищенскому лесу. Теперь будет кого бить, да и другие дела там найдутся. Но о принятом Казубским решении мы в Замошье не знали и изнывали от тоски и безделья. Угнетало чувство неизвестности. «Не случилось ли что с Василием Васильевичем и его группой?»

Верман, Фириченкова и Паненков сообщили нам, что у старосты деревни Сосновка много оружия. По их совету мы решили потрясти сосновского старосту. Это, конечно, могли бы сделать и замошьевские подпольщики, но из-за столь незначительного повода не следовало ставить под удар местных товарищей.

Выяснив, что в Сосновке немцев нет, мы заявились прямо в дом старосты и выдали себя за представителей ельнинской полиции. Незадолго до этого Капитанов дал мне написанную по-немецки справку-пропуск на имя Петра Андреевича Великанова и еще два документа на то же имя, Я показал старосте справку, в которой он ни черта не понял, и потребовал сдать оружие.

— Нет у меня оружия, — заявил он.

— Как нет? Сведения об оружии дал нам бургомистр Замошьевской волости Новосельцев. Выкладывай, а то худо будет.

— Нет — и все. Ищите! — упорствовал староста.

Николай Рачков стал у двери на караул, а мы с Евтихом начали поиски. Не успели даже бегло осмотреть хату, как в нее ввалился довольно молодой, высокого роста красномордый мужчина в новой шубе нараспашку.

— Что тут происходит? Вы кто такие?

— А ты кто такой? — в свою очередь спрашиваю я.

— Я бургомистр Замошьевской волости Новосельцев!

Ну, думаю, влипли! Однако делать нечего, надо довести свою роль до конца. Малейшая оплошность может нас погубить: в деревне есть полиция. Правда, сегодня наверняка все пьяны: в Сосновке как раз отмечали наступление Нового года (по старому стилю). Сам бургомистр был тоже уже изрядно пьян, не иначе, как и в Сосновку пожаловал на гульбу. И тем не менее ситуация создавалась очень опасная. Все решали секунды.

— По поручению начальника ельнинской полиции господина Александрова мы должны изъять наган, патроны и другое оружие у старосты. Я — старший полицейский Великанов.

Выпалив это, сую ему под нос справку на немецком языке. Повертев бумажку и оглядев ее со всех сторон, Новосельцев грубо заорал: