За опасной чертой

Так вот они какие, эти прославленные летчики-испытатели! Простые, веселые, дружелюбные. Встретишь таких случайно и не подумаешь, что перед тобой представители одной из самых героических профессий, люди, в которых мужество и умение идти на риск сочетаются с точным расчетом и скрупулезной целесообразностью малейшего движения в полете. О каждом из них можно было бы написать поэмы, часами рассказывать или слушать о подвигах, ставших для этих людей буднями.

Вот Амет-хан Султан. Ростом невысок, не широк в плечах, а ведь настоящий богатырь! Без малого два десятка лет испытывает он в воздухе крылатые машины, сколько раз находил выход из таких переделок, что и сам потом, в ответ на вопросы, только руками разводил — повезло, мол! Но никакого «везения», разумеется, не было. Были за плечами боевой опыт, тридцать сбитых лично и девятнадцать в групповом бою вражеских самолетов, были отточенное летное мастерство и несгибаемая воля. Обо всем этом достаточно убедительно свидетельствовали две Золотые Звезды Героя Советского Союза, поблескивающие под распахнутой ветром кожаной курткой.

Рядом — Анохин. Простой такой, худенький, очень скромный. Сергей Николаевич Анохин! Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР. Ну, о нем-то Георгий, конечно, знал. Все ли, о чем он слышал, было так, как на самом деле, в этом он разберется позже, когда сам сможет определить, где почти непостижимая реальность работы летчика-испытателя смыкается с легендой, где достоверность, похожая на сказку, незримо переходит в домысел.

А они не нужны, никакие домыслы, когда говорят о Сергее Анохине.

Есть у авиационной медицины целый ряд незыблемых критериев для оценки пригодности человека к летной службе. Коротко говоря, он должен быть абсолютно здоров. Каждый год летчик проходит через «чистилище» с таинственным, ничего не говорящим непосвященному названием ВЛК. ВЛК — значит, врачебная летная комиссия. Из кабинета в кабинет переходит летчик; терапевт, хирург, невропатолог, окулист, отоларинголог замеряют пульс и давление, проверяют слух, мускульную силу, рефлексы. В бесчисленных графах медицинской книжки появляются лаконичные записи. «Норма», — пишет один специалист. Другой ставит просто «N». Это одно и то же. Внизу колонки вместо традиционного «итого» появляется «к летной службе годен», иногда — «годен без ограничения». Без такого заключения летчик перестает быть летчиком.

Так каждый год. Без скидок. Ведь цена врачебной ошибки, поблажки — жизнь. Скажем, если у человека слабое зрение, он способен читать в очках. Летать в очках нельзя. Их может сдуть или сбросить с переносицы в аварийной ситуации, как раз тогда, когда нужна особая зоркость, чтобы посадить машину. Нужна она и в обычных условиях. «Смотреть в оба!» — закон для авиатора.

А у Сергея Анохина через лоб наискось — черная повязка. Он потерял глаз в испытательном полете на заведомое разрушение самолета в воздухе. Этот эксперимент был необходим для того, чтобы никогда ничего подобного не происходило с серийными машинами, обладающими громадной скоростью.

Внешне все выглядело буднично: пилот занял место в кабине, помахал рукой друзьям, собравшимся на стоянке, и вырулил на старт. Не было ни напутственных речей, ни советов, как беречь себя и машину. Все хорошо понимали, какую задачу будет решать в воздухе Сергей Анохин, знали, как тщательно он готовился к полету. Лучше всего о возможном исходе эксперимента было известно самому летчику. Он произвел все необходимые расчеты, определил последовательность действий, чтобы этап за этапом подвести машину _к роковой черте.

Программа эксперимента была выполнена со скрупулезной точностью. И когда летчик покинул с парашютом уже рассыпавшуюся на куски машину, на земле по его подробным радиодонесениям знали очень многое о сильных и слабых элемента конструкции самолета.

А потом Сергей Анохин составил блестящий отчет, в котором тонкая наблюдательность сочеталась с точным математическим анализом каждого явления, возникшего в этом необыкновенном полете. Мужество летчика-испытателя обогатило авиационную науку, привело теоретические расчеты в соответствие с практикой. Но самому герою события эксперимент стоил глаза.

Для любого летчика это катастрофа, безоговорочная потеря любимой профессии. Для любого, но не для Сергея Анохина. Он остался в строю, продолжал испытывать в воздухе крылатые машины. И не этот ли подвиг, один из многих, совершенных им, является самым удивительным своей неповторимостью?

Вот с какими людьми встретился в тот памятный день Георгий Мосолов.

Потом он познакомится с жизнерадостным Владимиром Ильюшиным, с плотным, крепкого сложения, Константином Коккинаки, с Марком Галлаем — летчиком и кандидатом наук, которого друзья называли ходячей энциклопедией, с Петром Остапенко, своим будущим учеником; близко узнает Георгий и лауреата Государственной премии Григория Александровича Седова, замечательного мастера летного дела, хорошего товарища.