За Отчизну (СИ)

Штепан с приятелем направились через улицы Старого Места к Новому Месту, чтобы попасть к дому Дуба.

Узкие, извилистые улицы были покрыты еще не высохшими лужами, в которых, наслаждаясь весенним солнышком и блаженно похрюкивая, нежились свиньи. Среди куч мусора не торопясь прогуливались козы и куры. У ворот мирно дремали собаки.

Приятели шли, оживленно обсуждая закончившийся диспут. С восхищением говорили они о Яне Гусе и о том, как смело он выступал на диспуте в защиту учения Виклефа[19] и как обличал папский престол и всю римско-католическую церковь.

Мартин слушал своего друга и вдруг воскликнул:

- Гляжу на тебя и диву даюсь! Только сравнить, каким ты год назад появился в бурсе и каков сейчас! Пришел тихий, робкий, а стал такой бравый да толковый жак, что любо посмотреть. А послушать тебя - одно удовольствие! Клянусь Аристотелем!

Штепан был смущен похвалой приятеля:

- Я самый обыкновенный жак - и всё. Хотя, конечно, за этот год я здорово переменился. И все благодаря мистрам Яну Гусу и Иерониму Пражскому. Они научили меня искать правду, любить правду и не бояться говорить о ней людям.

- Вот это ты верно сказал! - живо подхватил Мартин. - Я уж не знаю, любит ли кто у нас больше Чехию и наш народ, чем мистр.

Студенты проходили мимо церкви св. Галла и увидели толпу богато одетых немцев, слушавших горячую речь жирного монаха в коричневой рясе с капюшоном, подпоясанной веревкой.

Он яростно выкрикивал по-немецки проклятия, неистово вздымая к небу сжатые кулаки. Когда Штепан с Мартином приблизились к толпе, Мартин беспечно сказал Штепану по-чешски:

- Погляди, Штепан, капюшонник кого-то клянет. Не нас ли?

Услышав чешскую речь, монах и его слушатели разразились ругательствами:

- Виклефисты проклятые! Исчадия дьявола! Псы чешские!

Кто-то пронзительно засвистел. Поднялся неописуемый гам. Из узких окон, из резных дверей стали выглядывать мужские и женские лица; из ворот и калиток выбегали мальчишки. В приятелей посыпались камни и грязь. Камень больно ударил Штепана в спину. Штепан от злости и боли побагровел, быстро нагнулся и схватил здоровенный булыжник. Мартин дернул его за рукав:

- Брось, Штепанек! Забыл, что мистр приказывал?

Штепан нехотя отшвырнул камень и тут же заметил, что его "разумный" друг держится за рукоятку ножа.

Штепан засмеялся:

- Эге! Меня увещеваешь, а сам нож готовишь!

Мартин смутился:

- Это я так... на всякий случай...

Товарищи ускорили шаг, и преследование прекратилось.

- Ну и скоты! Словно здесь не чешский, а немецкий город, - сказал Мартин.

- Сейчас они злы. После Кутногорского декрета они каждого чеха разорвать готовы.

- Архиепископ Збынек-то, говорят, чуть от злости не взбесился, когда услыхал, что на диспуте наши магистры защищали Виклефа.

- Вот он и трахает проклятиями на наших мистров за этот диспут.

- Как бы бискуп этими проклятиями сам не подавился: весь народ за нашего мистра... А вот и Оружейная улица!

- Погляди, Мартин, народ как будто неспокоен.

Действительно, на улице собирались группы горожан-чехов. У одной из групп окликнули студентов:

- Здорово, жаки! Что там в Старом Месте слышно? Говорят, немцы Вифлеемскую часовню громить собираются?

Штепан, не останавливаясь, на ходу бросил:

- Пока все спокойно, но немцы, видно, драки ищут!

Подошли к дому Войтеха. Текла пригласила студентов:

- Заходите в комнаты, снимайте плащи, садитесь. Рассказывайте, что в мире делается.

Пока Мартин с увлечением посвящал Теклу во все новости, Штепан прошел в мастерскую. Там, как всегда, кипела работа.

Увидя входящего племянника, Войтех, вытирая на ходу черные от копоти руки, подошел к нему:

- Ого! Штепанек! Давно не был. А мы тут от зари до зари - заказов выше носа.

Старик вернулся к наковальне, а к Штепану подошел Ратибор, такой же закопченный, как и отец.

- Штепан, подойди-ка сюда, я кое-что для тебя изготовил. Сущую безделицу.

Они прошли в угол мастерской, и Ратибор бережно снял с гвоздя длинный, изящно отделанный серебром кинжал:

- Хотя студентам и не разрешается носить оружие, но в теперешнее время он может тебе пригодиться. Прими мой братский подарок.

Штепан вынул кинжал из ножен и с удовольствием взглянул на серовато-белую поверхность отточенного, как бритва, клинка.

- Спасибо, брат! Мне уже давно хотелось иметь такой. Славный кинжальчик!

Ратибору было приятно, что Штепану понравился кинжал его работы.

- Не стоит благодарности, Штепан. Стилет так себе, самый обыкновенный. Как кончу возиться с этим топором - приду, поговорим.

Штепан вернулся в столовую и присоединился к беседе Теклы и Мартина.

Скоро обед был готов, и вся семья Дубов, Штепан, Мартин, оба подмастерья и ученики уселись за стол. Едва Войтех успел прочесть предобеденную молитву, как вошел Шимон. За этот год он возмужал и стал еще большим щеголем. Сейчас он был одет по последней моде богатых горожан: ярко-голубая короткая куртка, длинные, по самые бедра, чулки - один красный, другой зеленый, башмаки с длиннейшими острыми носками и с маленьким бубенчиком на каждом носке. Такие же бубенчики были на рукавах. На поясе висели шелковый кошелек и небольшой кинжальчик.