За Отчизну (СИ)

У лавок с самыми разнообразными товарами можно было увидеть и чинно шествующих, упитанных бюргеров в скромной, но солидной одежде темных цветов; тут же в сопровождении слуг, расчищавших палками и пинками дорогу, медленно проходили знатные паны в расшитых роскошных плащах и камзолах; бородатые полупьяные солдаты грубо переругивались с лавочниками; бродили монахи - доминиканцы, францисканцы, кармелиты[6] - в коричневых, черных и серых рясах, босые или в сандалиях; рослые и дюжие крестьяне в меховых безрукавках поверх длинных белых из домотканого холста рубах и в широких соломенных шляпах; цыгане, евреи, мадьяры.

Прахатице был торговым городом, где хозяевами были немцы-патриции.

Пройдя еще два - три квартала, Ондржей и Штепан остановились у небольшого дома с красивым каменным входом. Бакалавр постучал в дверь бронзовым молотком. Дверь открылась, и служанка с поклоном пропустила Ондржея и Штепана.

- Вы к мистру[7] Иерониму? Сейчас покличу.

Ондржей сказал Штепану:

- Сейчас, Штепан, я тебя представлю своему другу. Это такой человек... он для тебя сделает все, что сможет, а сделать он может немало. Помни: он очень ученый и магистр нашего и других университетов.

Появилась служанка и сообщила;

- Мистр Иероним просит вас к нему!

- Останься пока здесь, я поговорю с ним сам.

Ондржей ушел в следующую комнату. До слуха Штепана донеслись мужские голоса. Один был учителя, а другой голос - громкий, властный и в то же время приятный. Потом стало тихо. Штепан присел на резную табуретку и задумался. Он никак не мог привыкнуть, что смерть унесла его отца и мать и что он остался совсем без родных, без дома. Ему казалось, что все это ужасный сон. Он вот-вот проснется, и этот кошмар исчезнет, как дым. Но дни шли, а несчастье оставалось реальностью. Что же будет дальше?

- Штепан! - послышался голос бакалавра. - Иди сюда, сынок!

Штепан поднялся и вошел в соседнюю комнату. У маленького окна стоял дубовый резной стол, весь заваленный книгами, вдоль стен - полки с книгами, в противоположном углу - деревянная узкая кровать, над которой висели боевой меч и кинжал.

У стола сидел высокий человек лет тридцати пяти в темной одежде магистра. Когда Штепан приблизился, человек поднялся с кресла, взял его за плечи и пристально заглянул в лицо.

- Ну, вот и хорошо. Садись, дружок, - ласково сказал он.

- Мистр Иероним, я пойду. Наверно, школяры меня заждались.

Иероним и Ондржей дружески попрощались, и, уходя, Ондржей сказал Штепану:

- Ты, сынок, от магистра приходи прямо ко мне, только обязательно.

После ухода Ондржея Штепан как следует рассмотрел своего нового знакомого. Тот тоже внимательно глядел на Штепана своими проницательными и слегка насмешливыми глазами.

- О твоем несчастье мне все сказал друг Ондржей. Понимаю тебя... Я хочу обсудить с тобой, что делать дальше. У тебя есть какой-нибудь план?

- Нет, пан мистр, я не знаю... еще не думал.

- Ну так давай думать вместе. Мне кажется, Ондржей прав: домой тебе ехать небезопасно, да и сюда лапы инквизиции могут дотянуться, а заступиться за тебя некому.

- Это так.

- Мне Ондржей сказал, что ты парень способный и первым окончил его школу.

- Да, мне пан бакалавр тоже так говорил.

Иероним рассеянно провел рукой по столу, видимо что-то обдумывая.

- Ты уже знаком с грамматикой, риторикой, диалектикой, математикой, астрономией?

- Да, доминус магистр.[8] Все это мы с паном бакалавром изучали.

Иероним добродушно усмехнулся:

- А вот скажи мне, дружок, кем ты желаешь стать, чтобы всю эту премудрость с пользой применить?

Штепан смутился и не мог найти ответ на вопрос, который ему самому нередко приходил на ум.

- Не... не знаю, доминус магистр... учителем в школе, как пан бакалавр...

Иероним недовольно поморщился:

- Учителя, особенно хорошие, нам очень нужны, но, мне кажется, перед тобой лежит иная дорога. Сколько тебе лет?

- Семнадцатый пошел в день святого Штепана.

- Значит, с тобой можно говорить, как с разумным человеком.

Штепан был очень польщен мнением о нем ученого магистра и покраснел. Но Иероним, словно не замечая его смущения, продолжал спокойно и серьезно, как будто говоря с равным себе:

- Ты не ребенок, Штепан, и с тобой можно говорить откровенно. Пойми, что, не будь у нас в Чехии немецкого засилья и не будь наш народ отдан во власть Рима и его слуг, не могло бы случиться того, что случилось с тобой. Немцы в союзе с римской церковью стараются подчинить нашу страну. И в этом они, к несчастью, преуспевают. Но каждый из нас должен знать, что настанет пора, когда истинные чехи выбросят вон чужеземных поработителей, освободятся от оков ума и совести, именуемых властью святейшего престола, и изгонят тунеядцев и торговцев верой.

Штепану казалось, что Иероним говорит вслух то, что бродило последнее время у него, Штепана, в голове, не находя четкого выражения. Он даже привстал со скамьи от волнения:

- Правда, правда, пан мистр! Вы словно прочли мои мысли!

Темные глаза Иеронима блеснули:

- Не только ты да я так думаем - большая часть народа нашего так думает, кроме тех, кто продался Риму и немецким господам.