За пеленой надежды

Она всегда работала изящно и, где могла, вместо зажимов «келли» использовала зажимы «москит». Ее тонкие пальцы осторожно касались нежной ткани. Наблюдая за ней, Грегг всякий раз чувствовал, как сам надувается от гордости. Мики прибыла в «Викторию Великую» почти полтора года назад совсем зеленой, и он видел, как она за столь короткое время, как губка, впитывала все новое, желая узнать еще больше. В отличие от других, она никогда не расслаблялась и с удовольствием бралась за любую срочную работу. Мики становилась классным хирургом. Когда оба начнут работать самостоятельно, из них получится отличная команда.

В операционную, шаркая бумажной обувью, вошел доктор Ямамото. В этот момент Мики накладывала на рану стерильную повязку. Как все врачи, временно оказавшиеся в операционной, Ямамото носил над повседневной одеждой костюм «белочка» из бумаги — сплошной комбинезон, в который он залезал, когда его вызывали из отделения патологии сделать гистологический срез замороженной ткани. В руках он держал квадратный кусок марли, на котором лежало несколько кусков грудной опухоли.

— Так вот, Грегг, — максимально приблизившись к операционному столу, он показал образцы ткани обоим хирургам. — Ребята, мы имеем дело с долевым увеличением клеток.

— Хм… Рак в минимальных размерах.

— Сколько ей лет?

— Пятьдесят шесть. Что будешь делать, Мики?

Она задумалась. Позади нее доктор Ямамото передал замороженную ткань дежурной сестре, которая опустила ее в банку с формалином.

— Я бы на всякий случай сделала простую и зеркальную биопсию на другой стороне груди, — ответила Мики.

Грегг согласно кивнул:

— Хорошо, тогда приступаем!

Переключение на вторую грудь произошло быстро, так как Коко и вторая сестра были готовы к возможности ампутации молочной железы. Пока увозили один комплект инструментов и открывали другой, Мики и Грегг переоделись в чистые халаты, натянули чистые перчатки и накрыли пациентку чистой простыней. Когда все собрались за операционным столом со свежими полотенцами и блестевшими инструментами, пожелтевшая от бетадина грудь пациентки медленно вздымалась: больная дышала. Грегг взглянул на Мики и спросил:

— Доктор, сама будешь заниматься этим?

— Да, если мне разрешат.

— Коко, дайте доктору Лонг скальпель, пожалуйста.

Иветта, дежурная сестра, тихо простонала и вытащила кроссворд из кармана своего зеленого халата. Когда ординатор делал операцию, даже если это была доктор Лонг, на нее всегда уходило в два или три раза больше времени, чем обычно. С такой неприятностью приходится мириться, когда работаешь в клинике. За ширмой анестезиолога доктор Скадудо вставил кассету в свой проигрыватель.

Мики взяла скальпель за лезвие и сначала провела тупой ручкой на груди воображаемую линию, по которой собиралась делать надрез. Она некоторое время пристально смотрела на место воображаемого шрама, проверяя, верно ли определила его, затем перевернула скальпель и собралась резать.

— Что будешь делать? — спросил Грегг.

Она подняла голову:

— Поперечный надрез. На уровне четвертого ребра.

— Почему?

— Потому что это скрытый надрез. Шрам будет незаметен.

— И когда ты этому научилась?

— На прошлой неделе, когда ассистировала доктору Келлеру. Он показал мне, как это делается. Мы удаляем ровно столько грудной ткани, сколько…

— Я помню тот случай. Пациентке было тридцать пять лет, и она предупредила Келлера, что позднее пройдет процедуру восстановления. Мики, этой пациентке уже за пятьдесят. К чему тратить время на косметические тонкости?

— Но после обычного надреза останется шрам, и, если она решит позднее провести восстановление, сделать это будет труднее.

— В ее возрасте? Силиконовая грудь? Я не могу этому поверить! Мики, займись мечевидным отростком. Будет тебе, здесь ты изучаешь общую хирургию. Искусство Микеланджело пригодится в пластической ординатуре.

Она посмотрела на него, пожала плечами и сделала стандартный разрез для обычной ампутации молочной железы.

«Этот день наступит, — уверяла себя Мики. — Этот день наступит…»

— Я схожу поговорю с ее мужем, — сказал Грегг, стаскивая мокрый халат и перчатки. — Через полчаса встретимся в кафетерии.

Мики писала распоряжения в медицинской карте пациентки и рассеянно кивала, но спустя секунду подняла голову и поинтересовалась:

— Почему в кафетерии? Грегг, мне еще предстоит обход пациентов.

Теперь она увидела в его глазах то, чего не замечала за три часа операции.

— Мики, нам надо поговорить, — сказал он.

— Тут говорить не о чем. — Она взглянула на часы, висевшие на отделанной зеленым кафелем стене. — Уже восьмой час. Накамура уже знает, что письма не будет.

Грегг окинул взглядом оба конца коридора операционного отделения, где никого не было, кроме двух уборщиц со швабрами и ведрами, взял Мики за руку и увел ее подальше от двери, через которую оба только что прошли, чтобы оказаться подальше от сестер, готовившихся увезти пациентку. Он отвел ее к алькову, где хранились шовный материал и зажимы, и спокойно сказал:

— Мики, Накамура уже получил это письмо.

Не веря своим ушам, она взглянула на него:

— Что ты этим хочешь сказать?