За пеленой надежды

— Мики, спасибо, что спасла этого ребенка. Ты и мою жизнь спасла.

— Тоби, это работа.

Он снова покачал головой. Тоби Эйбрамс был настоящим лохматым медведем с руками, похожими на лапы, и темпераментом сенбернара. Все его любили.

— Мики, я чуть не убил этого ребенка. Я сделал ужасную ошибку. Никогда не прошу себя.

Увидев его мрачный взгляд и опущенные плечи, Мики отложила кофе и яблоко, подалась вперед и уперлась локтями в колени.

— Тоби, — спокойно сказала она, — ты только четыре месяца назад окончил медицинский колледж. Никто не может требовать, чтобы ты знал все.

— Да, но ей надо было наложить лишь пару швов! А я этого не знал. Я потерял час времени, а она едва не истекла кровью. Мне следовало немедленно вызвать тебя.

— Ну что ж, вот так мы усваиваем это ремесло. Теперь ты это знаешь и никогда не забудешь.

Он смотрел на нее невидящими глазами:

— А что будет в следующий раз? Что если я еще раз ошибусь? Мики, мне страшно. Этот ребенок до смерти напугал меня.

Мики был знаком ужас в его взгляде. Она часто видела его, в своих и чужих глазах. Мики вспомнила другого стажера, Джордана Пламмера, который прибыл в «Викторию Великую» в одно время с ней: молодой, целеустремленный и добросовестный, преданный идеалам и работе. Примерно год назад Джордан Пламмер проходил ротацию через медицинскую службу и положил в больницу пожилого джентльмена с острым респираторным заболеванием. Полагая, что пациенту отказало сердце, Джордан сделал ему укол морфия, и пациент вскоре умер. Вскрытие показало, сердце работало нормально. У пациента обнаружили обструктивный бронхит, и морфий подавил остатки дыхательного рефлекса. Джордан отделался строгим выговором от руководства, поскольку был новичком и принял решение, как ему казалось, после верно поставленного диагноза. Но он так и не пережил этого и спустя полтора месяца покончил с собой.

Сейчас над Тоби витал призрак Джордана Пламмера.

— Тоби, — ласково сказала Мики. — Ты хороший врач. Ты у нас самый лучший интерн. Не позволяй одной ошибке определить всю свою жизнь. Послушай, — она села на край стула и сложила руки вместе. — В прошлом году я совершила несколько мелких ошибок и одну большую, которая чуть не погубила меня. Это случилось прямо здесь, на этом этаже. Маленький Ричард Грей, я его никогда не забуду. Симпатичный малыш полутора лет, он был похож на ангелочка. Его доставили сюда после нескольких дней сильного поноса. Организм мальчика был обезвожен, а его состояние напоминало летаргию. Я провела тщательную работу — высчитала уровни электролита, воду и соль, необходимые для поддержания жизнедеятельности, и поставила ему капельницу. Какое-то время ему было хорошо, наступило улучшение, и я не отменила капельницу. Но на следующий день у него начались конвульсии. Я перепробовала все — глюконат кальция, раствор концентрированной соли, однако ничто не помогало. Я позвала Джерри Смита — в то время он был моим руководителем. Смит взглянул на ребенка, на перечень всего, что я ввела в его организм, и заорал, что я довела мальчика до конгестивного паралича сердца. Я в буквальном смысле слова удвоила количество жидкости в организме ребенка. Джерри убрал капельницу сделал укол амитала натрия, и через некоторое время маленькому Ричарду Грею стало лучше. Но его жизнь висела на волоске. Тоби, он был на грани смерти. Я чуть не потеряла ребенка, и только по причине собственного невежества.

Мики умолкла и внимательно посмотрела на лицо интерна. Казалось, тот ее не слушал. Спустя какое-то время Тоби шевельнулся и, вздохнув, сказал:

— Мики, я больше так не могу. Просто я не создан для этого. Надо обладать стальным позвоночником и резиновыми мышцами, а еще совсем не иметь нервов. Не говоря уже о сердце. Я плакал, когда ты отвезла эту девочку в отделение неотложной помощи. Я пришел сюда, сел и ревел, как ребенок.

Когда он начал шмыгать носом и поднес руку к щеке, Мики подсела на диван рядом с ним и положила руку на его широкую спину.

— Тоби, когда ты последний раз спал?

— Какой сегодня день?

Мики тихо рассмеялась:

— Понятно. Ты не спал с марта, питаешься всухомятку и сегодня чуть не потерял девочку пытаясь спасти ей жизнь. Думаю, ты заслужил право пожалеть себя.

Но он решительно покачал головой.

— Мики, дело не только в ребенке. Дело во всем. — Он развел большими руками, словно намекая на больницу, медицинскую науку и весь мир. — Знаешь, как часто я вижусь с женой? Через неделю, если повезет. Но к тому времени я так устаю, что о любви и думать нечего. В выходные я просто отсыпаюсь. Мики, такая жизнь противоестественна! Носиться тридцать часов подряд, урывками дремать на больничных койках, на ходу проглатывать полуфабрикаты. Не говоря о том, что приходится иметь дело с целым этажом больных и думать, как найти верное решение. Даже когда мне удается поспать, я вижу во снах, что бегаю по коридорам, и просыпаюсь с одеревеневшим телом, окончательно измотанный. Нет, Мики, — он покачал своей большой головой, — больше так не может продолжаться.