За переливы

Вахтенный штурман Софрон Хитрово, долговязый, с красными глазами от бессонных ночей, 4 ноября увидел серую полоску земли, чем-то напоминающую камчатские берега, увидел и схватился за поручни так, что побелели пальцы. Потом, поверив, что перед его глазами действительно земля, хотел закричать, но лишь тихо прошептал, почти не размыкая непослушных тяжелых губ: «Зе… е… ме… люш… ка… а».

На палубу выползали больные и умирающие. Они плакали, поднимали руки, хотели обниматься, но руки опускались, и тогда беспомощные люди валились на палубу. «Земля, землица», — шептали они с надеждой.

Командора тронул за плечо лейтенант Свен Ваксель, но Беринг лишь промычал и мотнул головой, словно отгонял назойливую муху. Тогда Ваксель негромко проговорил:

— Командор, земля!

Беринг стряхнул дрему.

— Земля, говоришь? На палубу сведи!

Шаркающей нетвердой походкой, поддерживаемый Вакселем, командор вышел на палубу.

Черные тучи все так же висели над океаном, как и день, и два, и неделю назад.

Море, как и прежде, штормило.

Беринг смотрел на обезумевших от счастья людей, исхудалых, обросших, в последней паре одежды, и видел: их молчаливые взгляды требовали одного — к берегу! Там спасение.

Беринг страдальчески улыбнулся. У него подкосились ноги, и подоспевший Ваксель едва удержал командора.

— Проклятые сапоги… А земля, похоже, камчатская… Не правда ли, Свен?

Ваксель согласился с командором.

Через некоторое время все офицеры, кроме дежурного, были позваны к Берингу. Дыхание его было бурным, глаза блестели. Жестом короткой сильной руки заставил всех сесть на узкий кожаный диван.

— Милостивые государи, — Беринг обвел лица офицеров своими маленькими черными глазами. — Я предполагаю поискать более удобную стоянку. Подходить же в сем месте к берегу опасно.

Он хотел сказать, что зря обнадежил Вакселя: земля, видимая сейчас, не Камчатка, но промолчал. Его стали убеждать, что до Петропавловской гавани добраться можно и пешком. Он тут же возражал:

— Такого спасения мне не надобно… Мы еще можем продолжать плавание…

Капрал Плениснер, невысокий, курчавый, с ястребиным носом, вскочил на кривые ноги, заложил левую руку за спину, а правую запустил в волосы с таким ожесточением, будто хотел выдрать клок, выкрикнул, картавя и неестественно растягивая слова:

— Ва-а-ды нет, е-е-ды нет, ма-а-тросы па-а-дают. Ка-а-мандор, надо выса-а-а-живаться.

Хитрово, потирая озябшие руки, кивнул согласно головой. Ваксель, сидевший в ногах Беринга, казалось, рассматривал затертый ковер, пытаясь восстановить в памяти узоры. Наступило молчание.

Резко подняв голову, Ваксель обвел взглядом присутствующих.

— Так что, командор? — спросил он тихо. — Каким курсом идти?

Беринг сердито засопел.

— Вест-зюйд-вест.

5 ноября, в 6 часов вечера сильный ветер порвал якорный канат. Пакетбот понесло на буруны, смерть казалась неизбежной, но гигантская волна подхватила его, перекинула через буруны и поставила в тихую заводь.

Несколько человек стояли на берегу, не веря еще, что под ногами земля. Но никто не мог ни жестом, ни голосом выразить своей радости. Каждый старался сказать что-нибудь простое и будничное. Первым нашелся Плениснер.

— Мы с Саввой пойдем к сопкам, — сказал он. — Поищем дичи.

— Можете взять с собой всех матросов, они вам помогут, — сказал Стеллер. — Я управлюсь один.

— Но мне все не нужны, — возразил Плениснер.

— Как хотите, — резко бросил Стеллер. — Я пошел.

— Когда же встретимся?

Стеллер не ответил и заспешил к равнине. Плениснер недоуменно пожал плечами. Матросы смотрели на тихую лагуну, где, накренившись на правый борт, сиротливо покачивался истрепанный штормами пакетбот.

— Что ж, ребятушки, — засуетился Плениснер. — Двинемся. Авось и жилье откроется. Вот будет радости-то.

Пустынно, безлесо вокруг. Завывает ветер, кружась возле дальних сопок. Люди идут молча, оглядываются по сторонам и никого не встречают. Лишь куропатки то и дело режут воздух своим фюр-р-фюр-р-р. Плениснер стреляет куропаток. Матросы складывают их в мешки. А жильем и не пахнет.

— Странно, — подумал Плениснер. — Стреляем, стреляем, а никто и носу не кажет. Неужто пустыня? — А матросам подмигнул. — Ну, братцы, сегодня с преотменнейшим обедом будем. Пора к берегу. Мешки полны, да и наши заждались.

И они двинулись к прибойной полосе.

У шлюпки, поеживаясь от ветра, их поджидал Стеллер. Он держал в руках пучки травы.

— Свезете на корабль. От цинги, — сунул траву Плениснеру. — Я остаюсь. Да, траву заварить кипятком и помногу не давать. Люди отвыкли от горячего.

— Холодно, — участливо заговорил Плениснер и принялся укладывать мешки в шлюпку. — Может, вернетесь на пакетбот?

— Если не пожалеете оставить этот драный парус, то он меня согреет.

— Возьмите и куропаток, поджарите.

— Обойдусь. Передайте капитан-командору Берингу, что я обследую фауну сей земли и соберу образцы пород. Надеюсь, что через шесть часов, как в Америке, мы не покинем берегов этой земли.