За переливы

Поэтому, когда вечером, выйдя на палубу, де ля Кройер заметил возле борта Осьминина, то сделал вид, будто возвращается в каюту, но почему-то покидать палубу раздумал и приблизился к нему. С приветливой улыбкой поклонился ему. Осьминин ответил радостным кивком (он был во власти разговоров об Америке, жаждал там побывать и сейчас рассматривал расплывчатые берега).

Они постояли с минуту вместе, и тут Осьминин почувствовал тяжесть присутствия де ля Кройера, и хотя он продолжал светиться радостью, но внутренне напрягся, ждал, когда француз начнет разговор, и этого разговора совсем не желал, а, скорее наоборот, решил ответить холодно или даже резко.

Астроном уловил перемену в настроении Осьминина по дыханию, ему стало грустно, и он, не попрощавшись, вернулся в свою каюту. Из рундука достал бутылку настойки, и хотя пить сегодня уже не хотелось, налил стакан. Крушение надежд на возвеличивание своей фамилии гнало его теперь к вину.

Вскоре он впал в крутящийся тяжелый сон.

Никто из офицеров не возразил, никто не поколебался, когда на вопрос, кто же пойдет к берегу, был назван штурман Дементьев.

Чириков говорил Дементьеву, что ему поручается лангбот и десять матросов, вооруженных и отважных. Кроме того, на лангботе будет медная пушка и две ракеты. Из медной пушки известить, приблизившись к берегу, можно ли высадиться или нет. Если же Дементьев пристанет к берегу, то посмотреть, обретаются ли на том берегу жители. Обнаружив оных, являть к ним приятность и дарить подарками, сначала небольшими (от прапорщика Чоглокова принять надобно два котла — медный и железный, материи — китайку и камку, иголок; от капитана лично — десять рублевиков: их давать, смотря по обстоятельствам, тамошним жителям для вовлечения их в разговор — узнать, что за земля и под чьей она властью; со всеми знаками уважения и дружелюбно звать нескольких человек посетить пакетбот). Необходимо осмотреть место, определив промерами лота, возможна ли тут стоянка. Сделать оных мест чертеж. По образцу серебряной руды (вот он, на столе) проверить, есть ли в земле подобная руда, спрашивать также об отменных камнях (что будет найдено, привезти на судно). Конечно, мешкать на берегу нельзя, далеко от берега не отдаляться и к судну возвратиться в тот же день. Но (не приведи господь) если наляжет такой туман, что и «Св. Павла» не различить, устроиться на земле (провианту дается на неделю). Не забыть: высадившись на берег, уведомить ракетой. Перед возвращением тоже пустить ракету. Конечно, задержка нежелательна, но (опять-таки не приведи господь) тогда разложить костер для ориентира. И еще: наполнить две бочки пресной водой, ее запасы на исходе. Главное же — забывать об этом преступно! — жителей сей земли не озлоблять и даже, если они насилие применят, насилием не отвечать, а только стараться мирным разговором и обороной уладить конфликт. Моряки флота российского не должны кровью запятнать свой мундир.

Чириков после всех наставлений остановился против Дементьева, испытующе посмотрел на него. «Справится, — будто решив долго мучащую его задачу, с облегчением подумал он. — Рука его тверда, в службе проверена и надежна. Молод, порывист… Уверен, он — будущая надежда флота российского».

— Этому ордеру, — Чириков взял со стола пакет, — учините доскональный разбор. А завтра поутру, — улыбнулся он сдержанно, — к Америке!

13

18 июля был субботний день. Ветер, то спадающий, то налетающий порывами, нес облака, туман и дождь. Однако берег был виден, и к нему решено подойти как можно ближе.

Стали готовить к спуску бот.

Последние напутствия Дементьеву давал Чириков. Они стояли на мостике. Чириков показал в сторону берега и протянул подзорную трубу Дементьеву. Тот обвел виднеющийся залив, сказав что-то, кивнул головой. Дементьев был в праздничном мундире, в непривычно белой рубашке, длинные волнистые волосы, против обыкновения, тщательно расчесаны. Он был возбужден.

Лишь перед спуском бота на воду Дементьев встретился с Осьмининым.

— Ну, друг мой, обнимемся! — Дементьев притянул к себе Осьминина и похлопал его по плечу. — Не горюй… Не надо… За мной и ты там (он махнул в сторону берега) будешь…

— Удачи тебе, — взволнованно говорил Осьминин. — Поосторожнее там будь… Мало ли что…

— Эге, где наша не пропадала… — отвечал, смеясь, Дементьев.

Бот с Дементьевым и матросами превратился в точку, и на палубе все пришли в успокоение, занялись своими привычными делами; лишь капитан Чириков не покидал мостика; его лицо напряглось; команды его были резки — они удерживали судно как можно ближе к берегу.

Осьминин сошел в каюту поздно вечером. Он почувствовал утомление и небольшой озноб. «Продуло, — подумал он. — Ну, скорее под одеяло, и все пройдет». Тело постреливало. Накатывался жар. Ночью к Осьминину приставили матроса. Осьминин порывался встать. Звал женщину. Матрос бережно водворял его на место. «И угораздило тебя, сударик, — бормотал он, — в такое время свалиться… Ишь, юбка бабья… Стервь отчаянная. Такого мужика подрезала».