За перевалом

АРНО. И сама вернется в прежнее состояние?! Ну, знаешь… Ты видел, какой мы ее привезли? Но ты не видел, какой мы ее сняли с Одиннадцатой. Вот что, Ас: улетай. Улетай на Трассу, выкинь это дело из головы. Ты напрасно раздул проблему Дана, проблему Одиннадцатой. Никакой особой загадки там не было, чрезвычайной информации в мозгу Дана нет. Комиссия все правильно установила и решила. Улетай. Того, чего ты хочешь, не будет.

АСТР. Я хочу — а ты?! Ведь это же твоя экспедиция, твоя! Выходит, и о тебе все правильно?

АРНО. Выходит, да. Прощай!

3. Пора прилета птиц

Человек, из-за действий или решений которого погиб другой человек, если доказано, что было возможно избежать этого, лишается права самостоятельной работы навсегда.

Кодекс XXII века

«Космоцентр вызывает Арнолита!» «Арно, Ари, это тебя, скорей!» — окликали товарищи. Это его, его!.. Какая буря надежд и разочарований прошумела в душе за минуты! Надежд — потому что он, бывший командир Девятнадцатой звездной, осужденный на пожизненную несамостоятельность, вычеркнутый из списков, «сосланный» на Землю, — оказался вдруг нужен космосу. И разочарований — когда понял, для чего нужен: в качестве подсадной утки. Даже нет, это Ксена должна проявить себя в таком качестве, а он — лишь воздействовать на нее.

Арно шагал по кромке берега, по гальке и песку, перемешавшимся с низкой травой. Холодный полярный ветер гнал крупную волну с барашками пены. Высоко в белесом небе тянулся в сторону Новой Земли клин гусей. Порывы ветра нарушали их строй; они подравнивались, негромко деловито гоготали — будто обменивались впечатлениями. Он проводил клин глазами, подумал: как живая природа корректирует наши представления о вечном. Были здесь, в Северном океане, «вечные» льды — и нет. Была «вечная мерзлота», тундра — тоже нету, хвойные и лиственные леса выросли на согретой, богатой влагой почве. А весенний прилет птиц как был, так и остался.

Подумал об этом с усилием, хотел отвлечься. Не получилось, мысли вернулись к диалогу с Астром. «Мой выученик»… уж прямо! Техника полетов и манипуляций в невесомости в ранцевых скафандрах — азы, самая малость, любой космосстроевец ныне сдает два таких зачета. А что, может, в том и дело, что азы — все равно как учиться ходить? Ведь только после этого возникает чувство принадлежности Вселенной, а не Земле. «Эх, лучше бы мне это не чувствовать!»

…Именно Астр задал на следственной комиссии вопрос, решивший его судьбу:

— Почему ты не разделил их? Зачем отправил на одну планету?

Это и была та самая доказанная возможность избежать — подлая штуковина, которая всплывает, когда ничего уже не избежишь и не поправишь.

В скудных фактах, собранных на Одиннадцатой с немалым опозданием («Альтаир» как раз находился за Альтаиром и пока вышли из зоны радионеслышимости, пока поняли, что сигналов нет потому, что их не посылают, пока он долетел…), получалось, будто Дан разбился из-за того, что на максимальной высоте вышли из повиновения биокрылья. А из повиновения они вышли в богатой кислородом и углекислотой атмосфере планеты от неоптимального сгорания в них АТМы, возникающего при этом «кислородного опьянения» искусственных биомышц, их дрожания и судорог; это потом подтвердили лабораторно.

Но главное было то, что Дан, получалось, погиб в результате собственной неосторожности, легкомыслия, непростительного для астронавта-исследователя. Объяснить это можно было, в свою очередь, только его ненормальным психическим состоянием, которое проистекало от их с Ксеной взаимной влюбленности друг в друга, из-за чего их пребывание на этой красивой планете было скорее праздником любви и уединенности, чем работой. Такое мелькнуло в первой и единственной их передаче с Одиннадцатой, а когда Арно опустился туда, увидел закат и восход Альтаира — симфонии огней и красок, — то понял (у Ксены ничего узнать уже было невозможно), что Дан, несомненно, фигурял, залетал бог весть куда ради эффекта и наслаждения видами. Такой вывод подкрепляла и скудость собранного этими двоими материала о планете.

После этих показаний Арно комиссии и возник вопрос.

— Это… это было бы неправильно понято, — ответил он.

— Как? Кем?

— Всеми. И ими. Как использование командиром власти для удовлетворения личных чувств.

— Каких именно?

— В подробности вдаваться не хочу.

— Иначе сказать, и ты был неравнодушен к Ксене?

— Можно сказать и так.

В решении было записано: проявил слабость, непредусмотрительность, допустил ошибку, которая привела… все как полагается. И теперь ему закрыт путь даже на Космосстрой. Даже рядовым монтажником. Даже сцепщиком контейнеров. Потому что в космосе любая работа самостоятельна и ответственна.

Что ж, все правильно. Он и сам ставил бы такие вопросы, сам проголосовал бы за такое решение. Люди могут не заметить чью-то ошибку, могут не придать ей значения, могут простить — космос все заметит и ничего не простит.