За перевалом

Делалось это по принципу: «Поступай, как я». Человек управлял соответствующим устройством, кристаллоблок запоминал обобщенный по всем сигналам электрический образ делаемого. Творчества от людей и здесь не требовалось, только высокая квалификация.

У них с Арно она была. Они опробовали многие занятия, более всего их увлекло «воспитание» на автодромах кристаллоблоков-водителей. На Земле не было тех головоломно-сложных условий, какие создавались на автодромах, — партии кристаллоблоков назначались для других планет, для проекта Колонизации. Так что и здесь, получалось, они работали на космос.

Последнее время за продукцией комбината часто прилетали командиры будущих переселенческих отрядов, дальнепланетники. Среди них были знакомцы или — чаще — слышавшие об Арно и о ней, знавшие их историю (кто в космосе ее не знал!). Арно избегал встреч, а если не удавалось, то избегал не относящихся к делу разговоров, чтобы не бередить душу. Она избегала этого, чтобы не расстраивать его.

Да ее и вправду больше не увлекал космос. Пережитое в Девятнадцатой экспедиции и не вспоминаемое теперь, может, только и осталось у нее в душе повышенной привязанностью к Земле, к устойчиво-разумному, доброму миру. Все равно где в нем жить — везде хорошо. Лучше, чем там. Мысли об усеянном колючими звездами пространстве вызывали малопонятный ей самой страх.

В ожидании Арно Ксена вывела за ворота его и свой составы. Командир появился наконец, но не от сферодатчика — с берега. Подходя своей изящно-четкой походкой, Арно со сдержанным извинением глянул ей в глаза, сказал:

— Астр улетает на Трассу. Насовсем. Спрашивал о тебе.

Встал за пульт своего состава, помедлил самую малость, прежде чем тронуть: ожидал, не спросит ли Ксена, что именно. Если бы спросила, он бы ответил, еще бы спросила — еще бы ответил.

Она не спросила. И без того непростые ее отношения с Арно осложнились после появления этого пришельца Аля. Ее более других взволновала новость, что этому человеку пересажена часть мозга Дана — ее Дана! Она наблюдала Аля в том его «интервью», потом заказывала ИРЦ воспроизведение записи, видела в сообщении ИРЦ Берна после преобразования его тела. Это был чужой, совсем не похожий на Дана человек. И в то же время — с самого начала было в нем что-то от Дана. Было, она чувствовала. Настолько было, что в том споре Ило и Астра с общепланетной трансляцией была целиком на стороне Ило и против Астра — она, астронавтка, ученица Астра!

Может быть, ей просто не хотелось смириться с тем, что Дан не существует — пусть как надежда, как вероятность?

Ясно, что Астр беседовал с Арно все о том же: о пришельце Але, проблеме Дана — а если и о ней, то в той мере, в какой это относилось к делу. Не такой человек Ас, чтобы вызывать Арно из лирических побуждений, покалякать перед отлетом.

Ксена, трогая состав, спросила о другом:

— А где же твой шлем?

Арно только махнул рукой: «А!» — и прибавил скорость.

По строгим правилам техники безопасности ей, старшей в их испытательной группе, полагалось вернуть Арно за шлемом. Но это по правилам, по букве. На самом деле, конечно, он был старшим, был и остался для нее командиром. Не имело значения, что он осужден на несамостоятельность. Это очень много — командир в космосе; на Земле давно нет и невозможна та власть над людьми, которой располагал он. В обычных обстоятельствах он — товарищ; но в необычных, требующих напряжения воли и мгновенных решений, каждый член экспедиции становится будто его щупальцем, его исполнительным органом. Он мог одним словом послать любого из них на очевидную смерть — ее, Дана, всех; и каждый с Земли воспитал в себе готовность исполнить и такой приказ. Вот что значит командир в космосе — и разрушить это их отношение земные постановления не в силах.

Да и без того он много значил для нее: и как человек, возившийся с ней, опекавший лучше любой няньки, когда она в первый год после возвращения была больна душой, и как переживший многое вместе с ней. Слишком многое, чтобы не пытаться брать верх, ставить на своем, словом или жестом теснить его самолюбие.

Единственно, да и то больше для декорума, Ксена первая вывела на дорогу свой состав из ободранных ковшеобразных вагончиков, наполненных камнями, металлоломом, кусками бревен. Фокус «воспитания» в том и состоял, чтобы провезти это имущество по автодрому, не растеряв, на предельных скоростях.

Грунтовая дорога, мягкая после ночного дождя, вела мимо оврага к холму; за ним и начинался автодром. Им служил большой участок леса — хвойного, но с примесью березы, дубняка, эвкалипта; они повсеместно распространились на земле после Потепления.