За перевалом

Ило искоса смотрел на Эри. Тот, полуотвернувшись, жмурил глаза: это он сейчас входил в плавильный бункер ракеты, это ему бил в лицо нестерпимый тысячеградусный жар… Пусть неизвестный, но он!

Старый биолог улыбнулся тепло и чуть иронично.

14. Ило и Берн

В минувшем апреле ему исполнилось 182 года. Он и сам чувствовал, что зажился сверх всякого приличия. Не нужно столько — тем более ему, знающему жизнь достаточно полно, чтобы держаться за нее. Да и вообще, если человек настолько не понимает жизнь и свое место в ней, что и после ста лет цепляется за нее, смакует биологическое существование, — зачем он жил? Человек часть ноосферы, часть разумного мира — и важно почувствовать момент освобождения, за которым мир далее может развиваться без него. Тянуть дальше — значит, паразитировать, заедать чужой век. Такое — не для него.

Оправдание избыточной жизни Ило видел в неоконченных делах — в тех, в которых мир без него еще не обходился. Помыслы и действия биолога были подчинены одному: закругляться. Заканчивать старое, не брать на себя новое — освобождаться.

Но жизнь все не отпускала. Вот, подкинула Альдобиана, надо держать его при себе. Должны же пробудиться в древнем профессоре хоть намеки на память Дана, должны! Астр прав: если не он, так кто?

…Не отпускали — хотя это было без толку, зря — мысли о загубленной Биоколонизации. Их возбуждали путешествия с «орлами», перелеты. Паря в воздушных потоках над зелено-голубым миром — с водами, тучными нивами, теплым ветром, — он невольно подумывал, что и на других планетах могло быть так. Даже одна усиливающая проект идея пришла к нему в таких размышлениях-полетах, что посредством тех же микробиологических операций можно образовать на планетах залежи нефти, горючих сланцев, слои плотного угля, даже километровые пузыри газа. Не для прежнего бездарного расходования на топливо (хотя и это не помешает там как НЗ — солнца-то все-таки искусственные!); это была бы сырьевая база для производства полимеров, синтетических материалов, даже пищи. Куда как важно было бы для строительства новых цивилизаций.

Разгорячась в мыслях, он продумывал методику, отвечал на возможные вопросы Эоли, сотрудников, даже Приемочной Комиссии… а потом спохватывался со стыдом и болью. Нет проекта Биоколонизации как не было; другими делами заняты сотрудники, другие опыты ведут они на Полигоне. Есть лишь его бессмысленное умствование, старческое невладение мыслью. Раньше он мыслями владел так же уверенно, как и телом.

Потом снова мечтал, планировал — жило в нем это, жило! Однажды даже запросил у ИРЦ обзор проектов и идей по освоению далеких планет. Просмотрел — и проникся гордыней: не было ничего в обзоре и близкого к Биоколонизации, не было, черт побери!.. А затем спохватывался, стыдил и смирял себя.

Малыши не были проблемой, возня с ними была отдыхом и возвращением к истокам. Ило щедро отдавал им то, что знал и умел и что они могли сейчас принять. Исчезновение его будет для «орлов», конечно, еще большим огорчением, нежели расставание с «гуигнгнмами»… Ну ничего.

· · · · ·

— Ило, а какое у тебя прежде было имя, нормальное?

Тот взглянул удивленно. Профессор поправился:

— Я не так сказал, не нормальное… Конечно же, нынешнее индексовое, которое дает информацию о человеке, нормально и разумно. Ну… стихийное, которое родители дали. Тоже на «И»?

Старый биолог молча глядел перед собой: то ли вспоминал, то ли всматривался в дали своего прошлого.

— Совершенно верно, на «И», — улыбнулся он Берну своей простецкой улыбкой. — Иваном звали. А в детстве и вовсе Ванюшкой.

· · · · ·

— Неужели ничего нельзя поделать? Вы так много знаете о человеческом организме! Освободиться от устарелой информации в мозгу, очистить память тела, повысить его выразительность — можно это?

— Можно. Только бессмысленно. Лишней информации в человеке нет. Все накопленное им в жизни плюс унаследованное — это и есть его личность. Устранять, очищать — значит, уничтожать личность. Чем это отличается от смерти?

— Значит, идея бессмертия — вздор?

— И да, и нет. Есть два типа бессмертия: бессмертие камня, его можно достичь анабиозом, мгновенным замораживанием, и бессмертие волны. Цену первому ты знаешь сам. Второе подобно бегу волны по воде: волна движется, вода остается — забывание-вытеснение старой информации по мере накопления новой. Это тоже самообман. Не бывает бесконечного в конечном, невозможно это!

Ило помолчал, добавил:

— Поддерживать функционирование живой плоти неопределенно долго в принципе можно. Только это не будет бессмертие личности. Личность есть выразительная цельность. А всякая цельность — конечна.

· · · · ·

— В чем смысл жизни?

— Все в том же, в служении идее освобождения человечества.

Ило по неведению польстил Берну, предположив, что и он служил этой идее. Профессор, впрочем, слышал о ней.

— М-м… И каким же образом?