За пять веков до Соломона (СИ)

* * *

Действовать! Сейчас! Сразу! Любопытные слуги скоро на шум сбегутся. Потому ни мига не теряя!

— Мариам, — Моисей протянул руку, рывком притягивая невесту к себе. — Бежать надо, пошли скорее.

— Куда же ты собираешься скрыться? — медленно, словно во сне, сказала израильская рабыня.

Тут Моисею пришлось остановиться и крепко задуматься. Хоть и не легко было унять бешеный стук сердца, но удалось сбитое дыхание перевести и порядок в голове восстановить. Потому как не было очевидного ответа на вопрос Мариам. Убей он раба чьего или простолюдина какого, хватило бы заплатить изрядный штраф хозяину или родственникам. Тем бы все дело и окончилось.

Но убийцу сына самого Верховного Жреца, никто не позволит простить без смертного наказания. Даже фараон — посланник небесных богов на земле — священника главного опасается, стараясь в конфликты не вступать. А сейчас, когда по коварным наветам Моисей в немилость пал, и подавно не может полагаться на заступничество фараона.

Но на то и дан юный возраст, чтобы тяжелыми думами голову не нагружать. Вот и Моисей через миг уже имел готовое решение:

— Надо убираться прочь из Египта. На полудень идти нельзя — там земли Нубийские. На полуночь направимся. Но не в страну Ханаанскую, что имеет договор с фараоном о выдаче рабов и прочих беглецов. Двинемся в Мадиамский край. Давай же, трогайся!

— Моисей… — неуверенно сказала Мариам.

— Ничего, не пропадем с голоду. Я и различным наукам, и практичным ремеслам обучен, как сын фараона. И себя, и тебя прокормить сумею. Идем же!

— Моисей, возлюбленный мой…

— Построим новый дом в далеком краю и станем жить вместе долго и радостно! Ты будешь малых детей рожать, а я буду вас защищать и беречь от всяческих напастей. Мариам, почему же ты столпом стоишь, не двигаясь с места?

— Моисей, брат мой, не могу я с тобой идти в страну далекую, — очнулась Мариам из долгого оцепенения.

Настал черед Моисея остолбенело глядеть на Мариам:

— Как не можешь? Зачем говоришь такое, что сердце разрывается? Или больше не люб я тебе?

— Моисей, знаешь ведь, что дороже тебя нет для меня никого. Но не могу я с тобой на чужбине скрываться. Ведь здесь вся моя семья. И братья-сестры родителей, и племянники, а главное — младший брат Аарон. Если сбегу — подозрение на них падет, не избежать им тогда лютой казни.

— Но Мариам, я люблю тебя! Больше жизни своей!

— И я тебя, Моисей, тоже. И живот свой за тебя, не задумываясь, сложу. Но не прощу себе, коли жизнь близких людей на алтарь нашей любви принесу! Если бы мог ты и моих родственников из рабства египетского высвободить, то сразу бы я за тобой бросилась. А так беги, спасай себя, возлюбленный брат мой!

Знал, крепко знал Моисей, что Мариам истинную правду говорит. Но сердце ту правду принимать никак не хотело:

— Тогда и я не пойду никуда, а здесь останусь!

Предательская слеза собралась покатиться по щеке, когда он страстно целовал невесту, прикасаясь носом к носу. Моисей вздохнул крепко, прогоняя непрошеную гостью. Еще только расплакаться не хватало! Вместо этого стиснул Мариам в крепких объятиях, к себе прижимая, и долго не отпускал прочь. Но с неженской силой Мариам отстранилась, вырвалась из ласковых рук. Взяла в мягкие ладони лицо, опаленное Нубийским солнцем, и сказала твердым голосом:

— Зачем говоришь слова глупые? Или хочешь, чтобы я здесь твои страдания да бесчестную смерть видела? Лучше буду я знать, что ты жив и здоров, хотя и не со мной находишься, чем могилу твою иметь рядом с собой. Невыносима мысль о том, что больше не суждено увидеть тебя. Но если ты будешь мертв, то и мне жизнь не мила станет. Потому уходи, Моисей, скрывайся от гнева фараона, спасай себя. Тем и меня спасешь.

А потом добавила, в последний раз заглядывая в темные очи:

— Все, беги уже, а я слуг пока задержу. За меня не опасайся. Тут все рабы из израильского племени, я их научу, что на дознании верховному жрецу говорить, чтобы от себя подозрение отвести. Беги, и да пребудут боги с тобою!

— Клянусь, Мариам, я вернусь. Клянусь, я освобожу тебя!..

* * *

Как обычно перед рассветом ветер усилился. Резкий вихрь яростно налетел на горные вершины, пытаясь поколебать, сдвинуть с места. Каменные исполины лишь усмехнулись про себя: даже самый сильный ураган мог лишь освежить их старые морщинистые лица: пыль со скал смахнуть да пару валунов сдвинуть. Им, помнящим родовые схватки матери-земли, когда океан, внезапно вспучившись, взметнул вверх каменистое дно, когда потоки магмы вмиг испарили воду, навсегда превратив все вокруг в бесплодную пустыню, им ли бояться каких-то порывов? И совсем никакого дела не было каменным громадинам до двоих людей, что беседовали в ночи.

— Вот так и вышло, что покинул я отчий дом, египетскую землю, вскормившую меня. И Мариам — возлюбленную невесту…

— Так что, Мариам — святая пророчица — не приходится Вам родной сестрой? — поспешно задал вопрос Осия, едва дослушав долгий рассказ.