За полчаса до конца детства

Нет, я не обманывалась и не хотела останавливать время, принимая тот факт, что жизнь идёт своим чередом. Мечтала о своей семье, минимум девяти детях (тут тоже немножко максимализма), но мечты были расплывчаты и неопределённы, и лишь в одном моя твёрдость была непоколебима: я сохраню искренность, любовь к миру, умение получать радость от жизни, а главное – чуткость души. Именно эти качества отличают ребёнка от «взрослых», именно их нужно сохранять. Убеждённость потребовала ещё стихов, и я написала их – не судите строго:

Я теперь клянусь, чем только можно,

Что останусь навсегда такой –

Радостной, наивной, осторожной,

Любящей весь мир и шар земной.

И когда несчастья бьют наотмашь,

Я не оглянусь назад, —

туда,

Где когда-то было всё возможно…

Просто я – хоть это будет сложно, —

Не уйду оттуда никогда!

По той же причине я, в отличие от подруг, не торопилась с влюблённостями. Почему-то это казалось мне несовместимым с детским состоянием души. Ведь душа сама знает, когда любить. А кокетство, флирт, макияж – всё это в моём понимании были беспомощные заменители высокого чувства, заменители из мира взрослых. Конечно, я бежала от них как от огня. Откуда же я собиралась взять собственную семью и девять детей, спросите вы?.. Не вопрос. Я твердо знала, что в положенное время появится человек, который, взглянув в глаза, сразу увидит мою душу и узнает меня, а я узнаю его, потому что это и будет настоящая любовь. Пусть наивно, зато без всяких заигрываний, ужимок, а главное – без холодного расчёта. Хорош ли мой избранник и нет ли в кустах с роялем кого получше – всё это жалкая суета взрослых, потерявших в своих заботах что-то самое важное. Чуткому светлому сердцу, чистой душе достаточно просто любить! Таковы были мои убеждения, и ничто в мире не могло поколебать их.

Сейчас, по прошествии времени, я улыбаюсь, вспоминая свои тогдашние мысли… Но пока мне без двух недель шестнадцать, и я положительно не вижу здесь полутонов: для меня есть только чёрное и белое. А уж если я хочу быть ребёнком в душе, значит, и выглядеть нужно как ребёнок! И я с волнением смотрю на пожилую женщину, кондуктора троллейбуса, гадая: поверит ли она в то, что мне не больше четырнадцати? Дело ведь не только в стоимости проезда.

На сиденье передо мной плюхаются две фигуристые девушки. Глаза у обеих жёстко подведены карандашом, ресницы накрашены, лица облагорожены плотным слоем тонального крема – и не улыбнуться под его тяжестью. «Забальзамированные!» – приходит неожиданная ассоциация. В это время к девушкам подходит кондуктор, недвусмысленно намекая на плату за проезд.

– У нас сегодня первое июня или как? – одна из них достаёт из маленькой сумочки свидетельство о рождении. Кондукторша с сомнением оглядывает фигуру размалёванной пассажирки, хмыкает, охватывая движением глаз третий размер груди, но потом видит год, указанный в свидетельстве, и возвращает документ владелице.

– Ишь ты, – говорит она. – Ну, раз так, езжай.

Я не раз встречала в городе таких девчонок. Мне они представляются куклами, как будто только для того и созданными, чтобы заполнять пространство. Количество местных барби порой зашкаливает, а популярность у сверстников сбивает с толку: что в них такого привлекательного? «Усы, лапы и хвост – вот мои документы». А тут – косметика, мальчики и наряды. Неужели парни с ними высокую моду обсуждают? Интересно, о чем каждая из них может хотя бы сама с собой поговорить? Всё ж на поверхности, ничего в глубине. Или у них внутренний голос вообще не работает? Иначе подсказал бы, что внешность – это ещё не всё. И чем она ярче, тем глубже должен быть внутренний мир. А если его нет, остается один фантик без конфеты. Достаточно ли только этого фантика? Хотя, кому что…

– У меня то же самое, мне тринадцать! – Подружка первой модницы пытается нашарить нужную бумажку в рюкзаке. – Мы вообще одноклассницы.

Женщина машет рукой, мол, верю, не доставай. Настаёт моя очередь, но белое платьице с цветочками и ненакрашенное лицо выглядят для неё убедительнее любой справки и даже не вызывают мысли проверить мой возраст. Она отходит на своё место, и я гордо еду пять остановок до вокзала совершенно бесплатно. Моему счастью нет предела: детство продолжается, и мир тому свидетель!

***

В зале ожидания душно. Кондиционеров в то время в старом здании вокзала не было, зато вдоль стен стоят жесткие деревянные скамейки. Я, Федя, её сестра Елена и Александра Викторовна сидим чинным рядком и молчим.