За полчаса до конца детства

– Она будет пробовать свою программу на нас? – переспрашиваю я, ушам своим не веря. Вот это счастье!

– Да, посмотрит, как дело пойдет. Это только для старших детей, конечно, – отвечает Александра Викторовна.

Кроме полных имен Федина мама часто использует в обращении слово «дети», деля их на «детей маленьких» и «детей старших». Причём, это деление так относительно, что в разных обстоятельствах можно оказаться в разной категории. Иногда даже вожатые попадают у неё в категорию детей. Разумеется, только при своих. Чтобы не понижать авторитет.

Феде это очень не нравится, ей хочется быть старше. Мне же наоборот приятно. Ничто не может расстроить меня сильнее, чем замечания приезжающих в гости родственников о том, как я повзрослела.

– Поезд номер двадцать семь… – доносится из динамика.

– Опять?! – негодующе восклицаю я.

– Тише! – обрывает меня Федя.

– … прибывает на третий путь!

Ура! Александра Викторовна неторопливо, без суеты, складывает распечатанные листочки в папку и поднимается. Мы с энтузиазмом следуем за ней.

ГЛАВА 2. Парень для Светы

2 июня

Вечерняя служба идет своим чередом. В храме многолюдно. Завтра Троица. Федя ещё стоит и ждёт своей очереди на исповедь, а я уже отстрелялась и решила присоединиться к Лиде, Свете и Наташе – тоже из компании «своих». Они исповедовались самыми первыми и ушли отдохнуть на первый этаж, в комнатку сторожа.

Я спускаюсь по лестнице, вхожу в полутьму гардероба. Окон здесь нет, и кроме крохотной лампочки на потолке каморку освещают только свет из открытой двери в трапезную, голубое мерцание компьютера да настольная лампа. На экране монитора отображаются виды с камер наблюдения над входом и на заднем дворе, а в кресле сидит с книгой охранник Юра.

Юра – совершенно не типичный охранник, какого можно увидеть в торговом центре или офисе. Да и как можно быть типичным охранником, если ты работаешь в храме? Высокий и худой мужчина средних лет с небольшой бородой, с добрыми, но серьёзными глазами, вечно с книжкой в руках – некоторые по ошибке принимают его за священника. На поясе у Юры висит солидная связка ключей ото всех помещений – он с ней никогда не расстается и хранит с таким трепетом, что поневоле ощущаешь уважение к человеку, который каждое утро отпирает двери церкви, клироса и алтаря. Ведь дело не в том, что он может и не отпереть – важно, что именно он и отпирает. Впрочем, и не впустить Юра может, если кто-то придет в неподобающем виде и не с тем настроем. Хорошо помню, как однажды он стоял на входе в храм, преграждая дорогу молодому хорошо одетому парню, который громко матерился и кричал непристойности. Тот так и не прорвался…

Проходя мимо сторожа, я вспоминаю вчерашних девиц из троллейбуса и думаю, как бы он взглянул на них? Пустил бы в храм в обтягивающих джинсах и топах, если бы вдруг каким-то невероятным образом их занесло сюда? Или, озадаченно качая головой, стал бы рыться в корзине с платками, чтобы вытащить оттуда самые большие палантины и завязать один в качестве юбки, а второй набросить на плечи?.. Впрочем, на Федьку-то в штанах он не ругается! Хотя у неё штаны широкие и бесформенные, почти как юбка.

Подняв глаза от книги, Юра улыбается, увидев меня – всех «своих» он хорошо знает, как и мы его.

– Что, уже служба закончилась? – спрашивает он, и его наивно-искренний тон как будто не допускает возможности даже предположить, что я могла уйти из храма просто так. И мне почему-то становится совестно – ведь именно это я и сделала. Но тут же находится оправдание, которое я и озвучиваю сторожу:

– Я только схожу девочек позову, а то они ушли и пропали!

Юра смотрит на меня проницательным взглядом и точно видит, что его вопрос попал в цель, вызвав нужные чувства! Он удовлетворенно кивает и снова обращает взгляд к книге. А я прохожу дальше в коридор, ведущий в его маленькую комнатку, которую уже давно следовало бы переименовать из сторожки в девичью – Юры там почти никогда нет, зато очень часто толчёмся мы, особенно во время праздничных трапез после служб.

Скрипнув дверью, я оглядываю открывшееся мне собрание. Лида и Наташа заняли кровать и развалились на ней, скомкав всё одеяло. А Света угнездилась на диванчике.

– О, Настя, ты вовремя! – говорит мне Наташа. – Света тут как раз собралась нам на жизнь пожаловаться.

«Картина Репина “Приплыли”, – мрачно констатирую я. – И как же теперь прервать поток жалоб и вернуть их обратно на службу?»

– И нечего смеяться! – Света негодующе смотрит на Наташу. – Между прочим, у меня действительно в жизни есть проблема.

– Ну, так рассказывай. Авось все вместе чего и подскажем, – радушно приглашает Наташа.

Света вздыхает:

– Парень меня один достал. Звонит всё время, отношения предлагает.

Свете пятнадцать лет. Меня всегда удивляет её хрипловатый голос, словно она не девушка, а футбольный фанат, отболевший за любимую команду. Да и угловатыми чертами лица она напоминает мальчишку, а курносый нос и тонкие губы усиливают сходство с парнем. От девочки у неё только волнистые волосы до пояса.