За полчаса до любви

Анжелика покрутилась, словно танцевала под одной ей слышную мелодию, сняла с ветки халатик, посмотрела в Сашкину сторону и улыбнулась.

Обратно девушка шла, будто дефилировала на подиуме. Юноше казалось, что его раскусили, заметили, столь откровенно соседка виляла обнажёнными ягодицами, словно намеренно дразнила.

На следующий день представление повторилось. Сашка силился запечатлеть интимные позы в надежде, что впоследствии удастся сделать карандашные наброски, чем занимался почти до вечера.

– Дядь Лёнь, – крикнули от калитки голосом Анжелики, когда один из эскизов получился особенно удачно, – а Сашко дома (именно так, с ударением на о), – спросили деда.

– Рисует чего-то тайное: дверь прикрыл, не пускает. Крикни, если надобен, он услышит.

– Сашко, холодильник хочу передвинуть и шкаф, не поможешь?

Юноша спрятал рисунки под матрац, попытался унять румянец: тщетно. Руки тряслись, сердце выпрыгивало через открытый рот, дыхание встало колом, но отказаться от щедрого предложения побыть наедине с мечтой, было невозможно в принципе.

Сашка присел несколько раз, отжался, чтобы хоть как-то скрыть волнение, и вышел.

Комната Анжелики была практически пустой: письменный стол, платяной шкаф, солдатская панцирная кровать, застеленная по-деревенски, холодильник, два стула, тумбочка и половик. На маленьком подоконнике стояли два горшочка с фиалками и вазочка с букетом полевых ромашек.

Анжелика хотела помочь в перестановке, но юноша не позволил: мечтал побыть с феей  подольше.

Девушка смотрела на его хаотичные действия, наклоняя голову, с улыбкой, словно рассматривала сквозь увеличительное стекло.

– Чай, кофе?

– А ты чего больше любишь?

– Чай, с малиновым вареньем. А ты, Сашко, тоже сладкоежка как я посмотрю. Любишь пить утренний туман с необычными впечатлениями.

Анжелика лукаво посмотрела на него, обнажив в улыбке белоснежные зубки.

– Как тебе изысканный десерт, понравился? Поделись впечатлениями, не держи в себе. Я красивая?

– Извини.

– Как у тебя всё просто. За всё в жизни, дружочек, приходится платить. Иногда очень дорого. Я, например, намереваюсь наказать озорника.

Сашкино лицо покрылось малиновой пеленой и испариной.

– Шучу. Какой же ты ещё мальчишка. Если скажешь, что никогда ни в кого не влюблялся – не поверю. Нравишься ты мне, Сашко. Знаешь чем? Нет в твоём поведении лицемерия, циничности, пошлости. Устала я от непристойных предложений, нахальных взглядов, оскорбительных прикосновений, примитивных подкатов, лживых признаний. Я ведь замужем была, чуть мамой не стала, влюблялась много раз. Зачем я тебе такая?

– Да ты… ты самая-самая… королева, фея. Я для тебя…

Анжелика подошла к Сашке вплотную, закрыла его рот мягкой ладошкой и ласково, по-матерински, произнесла, – дурашка! Обыкновенная я, как все. Не переживай, признаюсь,  даже приятно, что именно ты, юный и чистый, мечтаешь обо мне. Приятно до колик в животе, что в меня, непутёвую, ещё можно влюбиться. Давно забытое чувство. Спасибо, мальчик. Не говори ничего, просто слушай. Я исполню все твои мечты, честное слово исполню, но не сразу. Ты слишком впечатлительный, тебя подготовить нужно. Целоваться умеешь?

– Конечно, умею. Ещё в седьмом классе целовался. Здесь, у дяди Лёни, с тётей Светой.

– С кем? Ты ничего не путаешь?

– Ах, да, смешно, конечно. Мне было четырнадцать, а тёте Свете – одиннадцать.

– Да, Сашко, ты оказывается ещё тот фрукт. Ладно, проехали. Влюбился в неё, сознавайся!

– Мы с ней в любовников играли. Понарошку. На школьном выпускном балу целовался, тоже не всерьёз, из любопытства. Мне понравилось, а Марине, похоже, не очень. Я её на свидание звал… не пришла.

Анжелика принесла чай, положила в розетку варенье, положила ложечку себе в рот, обняла Сашку и впилась ароматным поцелуем в его губы.

– Сладенький. На сегодня хватит. Не дай бог родимчик хватит. Смелее нужно быть, юноша. Дамы любят решительных мужчин… и сильных.

Сашка закрыл глаза, притянул Анжелику за голову и вернул поцелуй.

– Такой ты мне больше нравишься. Готов понести наказание? Не трусь, буду ждать тебя завтра… на рассвете. Не испугаешься?

Счастливый Сашка пребывал в эйфории остаток дня. Рисунки из-под его карандаша выскакивали один за другим: Анжелика с ведром, в домашнем халатике, абсолютно нагая, сидящая вполоборота, с чашкой чая.

До утра юноша не вытерпел – пришёл вечером, когда погас свет в окне Елизаветы Капитоновны. Поскрёбся в окошко и забрался в него, получив благословение подружки.

– Так я и знала. Какой же ты нетерпеливый.

Анжелика выключила ночник, сняла халатик, под которым не было нижнего белья, – знакомиться, Сашко, лучше на ощупь. Не стесняйся, исследуй, а там видно будет. Мимо нас счастье не пролетит.

Сашка торопился, боялся не успеть, опасался, что девушка передумает. Анжелика то и дело охлаждала его пыл, – ведёшь себя как ребёнок. Думай не только о себе. У бога дней много – мы всё успеем. Учись контролировать эмоции.

– Угу, да, – лепетал любовник, захлёбываясь впечатлениями, но по-прежнему спешил. Ему хотелось отведать всё: посетить каждую ложбинку, вкусить хоть по крохе от каждого экзотического блюда.