За полчаса

Он что-то прошептал одними губами. Что? Ася не поняла. Вытащила наушники и подалась вперед. Он поджал губы и с грустью в глазах покачал головой. Нет. Ничего ты не услышишь. Ася не поняла. Наверное, у нее был такой растерянный взгляд, что он снова улыбнулся. Достал блокнот с карандашом и написал: "Не грусти! Ты – красивая! "

Она соображала, наверное, с полминуты, а потом захохотала. Почти истерически захохотала в голос! В метро можно. Забрала у него блокнот: "Привет! Я – Ася".

Игра слов

Майор Боровой Владислав Федорович был чернее тучи. Сегодня днем их вызвали на похищение. Похищение – это всегда плохо. Похищение – это не труп, конечно. Есть еще шансы на хэппи-енд. Но с другой стороны, упрямая статистика говорит, что хэппи-енд возможен в течении первых двух суток. После – шансы стремятся к нулю со скоростью ВАЗ 2101, несущегося с горы без тормозов. А значит, в ближайшее время не выспишься. И поесть вряд ли нормально сможешь.

Поэтому, похищение – это не просто плохо, а очень плохо, а похищение ребенка – это очень плохо втройне. Да-да. Именно втройне, а не вдвойне. Потому что тут у нас не только рыдающие родители, начальство с каменным лицом, но и пресса. Вездессущая. Или с одной "с"? Пусть с двумя – честнее будет. По крайней мере, определение с удвоенной "С" почти полностью выражало отношение Владислава Фёдоровича к прессе. И к проблеме.

Ну а что может быть хуже, чем похищение ребенка? Правильно! Похищение ребенка больным на голову маньяком, оставляющим непонятные записки! Шкала "плохо" у Владислава Федоровича закончилась еще на предыдущем пункте, поэтому этот инцидент измерялся по шкале с непечатной лексикой, а значит и печатать мы ее не будем, но вы поняли, в каком настроении Владислав Федорович возвращался домой.

Сегодня днем пропала девочка восьми лет. Второклассница не дошла до дома двадцать метров. В кустах сирени нашли ее портфель. В портфеле, помимо детских школьных принадлежностей, лежит записка. "Следуй правилам, свет сотворяющим". Напечатана на лазерном принтере. Лист формата А4. Белая офисная бумага, плотность 80 г/м², отпечатков не обнаружено.

"Следуй правилам, свет сотворяющим". Нашелся, мастер Йода. Остаток дня Боровой посвятил сбору информации. Обычный школьный маршрут девочки, камеры на маршруте, кто ждал дома, обстановка в семье, недоброжелатели, как училась в школе, какие отношения с одноклассниками, как общалась со сверстниками… Все выходило гладко и обычно. Училась средне, но добросовестно, семья полная, дома ждала бабушка. Мать и отец работают. Ни с кем не ругалась, никого не обижала. Все чисто. Только эта записка. "Следуй правилам, свет сотворяющим".

Домой возвращался в десятом часу. Злой и голодный. Жена, верная, любимая жена молча поставила перед ним тарелку с ужином. Взял вилку и замер над тарелкой.

-– О чем думаешь? – жена привыкла не спрашивать детали дел. Должен же хоть дома быть отдых. Но сейчас было видно, что работа просто так не отступит.

–– "Следуй правилам, свет сотворяющим", – глубокомысленно произнес Владислав Федорович.

–– О, звучит как в том шоу. Тоже что ли радио слушаешь? – хмыкнула супруга.

–– Какое радио? – майор так и замер с пустой вилкой. Чутье гончего подсказывало, что сейчас не до еды.

–– Ну на "Белом дожде" ночные эфиры. Я на работе иногда включаю, да и дома, когда тебя нет, – жена работала медсестрой: два раза в неделю уходила на сутки. – Там в полночь что-то вроде радиоспектакля. На позапрошлом дежурстве слушала, было что-то похожее. Про значения слов. Или на прошлом… Сейчас уж не вспомню.

Женщина продолжала рассуждать, повернувшись к мужу спиной, а поэтому пропустила тот момент, когда он вылетел из-за стола, на ходу набирая чей-то номер.

– Петренко? Одевайся – и к офису радиостанции "Белый дождь". Завтра никак! Нам как раз нужны ночные эфиры!

Договаривал Боровой, уже сбегая по лестнице. Жена посмотрела на нетронутый ужин, на распахнутую дверь, вздохнула и включила радио.

-– Вы понимаете, это ж не я пишу, я ж просто актер, – парнишка, ведущий ночное шоу, бледнел и заикался. – Я только голос. Пишут другие.

–– А можно нам поговорить с теми, кто пишет? – не выспавшийся и голодный Боровой мог довести до заикания кого угодно. Ну, разве что, кроме собственной жены.

Текст к той передаче писали два редактора. Один из них – внештатный на удаленке (хрен знает где, значит), а второй – штатный. К нему-то сейчас и направлялись майор с капитаном.

-– Извините за поздний визит, – бормотал Петренко, пытаясь разгладить волосы и растянуть мешки под глазами, – вы понимаете, похищение ребенка, счет идет на часы.

-– Да-да. Проходите. Я все равно еще не ложилась. Работа. Текст завтра сдавать.

Боровой протянул ей записку из портфеля украденной девочки:

–– Вот эта фраза вам что-нибудь говорит?