За полвека до Бородина

Несмотря на то что Курганов получил самые лучшие отзывы, его появление в доме Лариона Матвеевича вызвало легкую растерянность: учитель пришел в шубе, хотя и крытой дешевым сукнецом, но все ж в такой, о которой говорили: «Это ж не шуба, а шкура». А когда шубу снял, то оказался в широкополом французском кафтане синего сукна, какой называли еще «круглым фраком», в опрятной, новой немецкой рубашке, в синих же брюках, заправленных в сапоги.

Бабушка, встретившая нового учителя в сенях, даже носом в сторону повела: что это за наставник — в шубе, в «перетянутых» сапогах, где носы да задники новые, а голенища — прежние, старые?

Да и под шубою наряд нелеп: фрак с сапогами, — экий моветон!

И все–таки после первого же урока стало ясно, что к Николаю Гавриловичу весьма пристала пословица: «Встречают по платью, провожают по уму».

На первом уроке Курганов ни о чем не рассказывал, а лишь расспрашивал Мишу о том, что известно ему из математики. Он быстро опросил Мишу по первой книге Магницкого «Арифметике политике, или гражданской» и досконально стал разбирать «Арифметику логистику».

Курганов предложил парочку задач на решение квадратных уравнений, потом прошелся по геометрии и тригонометрии и, наконец, спросил Мишу по навигации.

По мере того как шли они от одного вопроса к другому, их взаимные симпатии росли, и к концу урока Мише казалось, что он давно уже знает этого милого чудака.

Расстались они весьма довольные друг другом, и когда Курганов пришел на второй урок, бабушка встретила его, улыбаясь, и допустила этого деревенского увальня к ручке.

А когда как–то заехал Иван Логинович, то Миша с пристрастием расспросил его о Курганове, и дяде поведал, что Николай Гаврилович из самых что ни на есть простых людей — унтер–офицерский сын, значившийся в штатах Морского корпуса «ученым подмастерьем». Меж тем этот «подмастерье» сочинял новый учебник — «Универсальную арифметику», и Ивану Логиновичу доводилось от знающих людей слышать, что была его рукопись намного лучше книг Магницкого. Дядя сказал Мише, что чудаковатость Курганова в манерах и несомненная талантливость в математике вызывают у всех в корпусе двойственное к нему отношение, — уважая энциклопедичность его познаний, кадеты й офицеры зачастую выражают это в форме иронической. Правда, шутливость их никогда не бывает злою или обидною и чаще всего выражается в безобидных эпиграммах.

Примером тому и прозвище, которое математик получил от своих воспитанников:

Астроном и навигатор,
И к тому ж морской ходитель.
Звезд считатель, обсерватор,
Кораблей в нощи водитель.

— Вроде бы и не очень почтительная шуточка, — сказал Иван Логинович, — а все же гляди–ка, сколь универсальным изображен здесь Николай Гаврилович!

И еще одно подтверждает Курганов: талант математический не зависит от происхождения. Если весьма редко видим мы людей подлого звания среди политиков и генералов, то наука уравнивает всех. Тому множество есть доказательств: и наш природный россиянин, рыбак из–под Архангельска, Михаила Васильевич Ломоносов, и прежде служивший в нашей академии сын бедного лютеранского священника Леонард Эйлер, да и сам Курганов — лучшее подтверждение сей моей тезы.

К весне «Арифметика логистика» была пройдена, и Курганов принес Мише следующую книгу «Руководство по арифметике», автором которой и являлся тот самый Леонард Эйлер. И хотя книга была написана по–немецки, Миша к этому времени уже не столь затруднялся в чтении ее, как ежели бы случилось то за полгода перед тем. Давало себя знать учение у Гзеллов.

Математические уроки и занятия языками дополнялись еще и беседами с отцом. Ларион Матвеевич рассказывал Мише, как применяется на практике алгебра, арифметика и геометрия в делах инженерных, особливо же в фортификации и пионерном деле, когда надобно точно подвести подземную галерею под стену или башню неприятельской крепости или столь же точно вычислить точку, куда надлежит вывести контр–галерею — подкоп под подкопом — и взорвать вражеский ход.

Без математики нельзя было построить даже обычный деревянный мост через речку, а уж тем более — подъемный, когда требовалось рассчитать и величину воротов, и длину и крепость цепей и тросов, и многое другое. Немалых расчетов требовало и строительство наплавных мостов, и возведение башен, а особенно поэтажных перекрытии и кровель, и многое иное. И повсюду нужны были расчеты, причем для того чтобы рассчитать, например, арочное перекрытие, надобно было применить и геометрию, и алгебру, и тригонометрию, четко представляя, как воздействует на арку вес, и как действует распор, и насколько гасится он опорою или контрфорсом.

А уж о связи математики с артиллерией и говорить не приходилось — стрельба из орудий велась на основании расчетов, и чем точнее был расчет, тем успешнее была и стрельба.