За порогом боли

Макс перестал бояться. Ему больше не нужна была помощь Сержанта. Он теперь смело и открыто ходил по городу, не опасаясь встреч с «пятаками» или еще какой мразью. И дело было даже не в «стволе», который всегда был у него под мышкой, за поясом или в сумке. Просто он переступил через тот барьер в себе, который заставлял искать помощи, прикрытия. Тот барьер, который заставляет здоровых мужиков завидовать героям Сталлоне и ВанДамма и мешает им же совершить поступок – даже, хотя бы, просто отогнать от прилавка подошедшего без очереди наглеца. Мака научился давать отпор. Макс научился бить первым. Бить крепко, жестоко, наверняка, не боясь последствий.

Может быть впервые за всю жизнь он почувствовал себя хозяином города. Не тем борзоватым хозяйчиком, который делает, что хочет, наплевав на других, а настоящим хозяином, который открыто и гордо мог сказать:«Это мой город!» А всю эту шваль на иномарках он воспринимал теперь как грязь в доме, как паразитов-грызунов. Никто же, в самом деле, не боится крыс в собственном доме! Они противны и вредны, но не страшны. От крыс очень трудно избавиться, но каждый хозяин испытывает удовлетворение, поймав и раздавив хотя бы одну.

Макс сидел в машине и блаженно щурился на утреннее солнышко. «Восьмерка» стояла в тихом дворике недалеко от рынка. Кирилл убежал куда-то по своим делам, заодно пообещав купить продуктов. Сегодня утром звонил Юрий Николаевич и, как он выразился, «подтвердил ликвидацию», поблагодарив за услугу. Макс упрекнул его в том, что он дал его телефон Артему и теперь тот мог бы вычислить своего исполнителя. Чекист даже обиделся и успокоил Макса, сказав, что Артему просто передали трубку с уже набранным номером. Юрий Николаевич спросил, что делать с деньгами, которые передал заказчик. Они договорились о передаче гонорара, обмене «Беретты» на такую же модель – очень уж Максу полюбилась эта итальянская «машинка» – и о подборе для Макса хорошей машины. Выбор модели был за Максом, и сейчас он размышлял о том, какую тачку выбрать. Он уже давно мечтал завести джип, большой, как автобус. Например, «Ниссан Патрол» или легендарный «Паджеро». Но, трезво поразмыслив, он решил, что в данный момент ему нужна рабочая машина – скоростная, но не бросающаяся в глаза. На джипе даже в Москве затеряться непросто. Приходилось склоняться к «шестерке» или «девятке», то есть самым распространенным машинам в наших городах. О «Москвиче» он даже думать не хотел, оставляя патриотизм Лужкову.

Но внезапно идиллия летнего утра была грубо нарушена. Во двор вкатился серый автофургон и из кабины, переругиваясь, выскочили два парня лет двадцати пяти. Эдакие наглые опустившиеся мужики, которые обычно получаются из спившихся дворовых королей и их «шестерок». Таких часто можно встретить среди грузчиков ресторанов и винных магазинов.

Один из низ достал из кузова большую сетку, укрепленную на проволочном круге, диаметром метра два, и по-хозяйски осмотрел двор. Второй открыл капот и начал копошиться в моторе.

Макс поразился упавшей вдруг на двор тишине. Детские голоса разом смолкли, бабки и мамаши, которые вели оживленный обмен мнениями в тени тополей, настороженно притихли, а дворовые любимцы – Жучки и Бобики разных мастей, которых полно в старых дворах, замерли, глядя блестящими от ужаса глазками на непрошеных гостей.

Макс просто отказывался верить своим глазам. Неужели эти отбросы устроят охоту прямо здесь, в переполненном детьми дворе, среди бела дня?!

Но эти двое, похоже, давно уже перешли грань, отделяющую человека от нелюдя, для которого даже нет названия. Назвать этих выродков зверьми, значит оскорбить животных.

Тот, с сеткой, направился к сидящей в сторонке черной собачонке с торочащими ушками и белой кучерявой грудкой. Собака не двигалась, завороженно глядя на подходившего человека. Наконец она вышла из оцепенения и пулей метнулась к спасительному подвалу. Но «охотник» сильно взмахнул рукой и сеть, описав дугу, точно накрыла собаку. Та истошно завизжала и забилась в ловушке. Живодер подскочил и, приподняв сеть, ловко накинул тонкую петлю на шею жертвы. Собачонка, охваченная предчувствием смерти, словно впала в прострацию, замерев и молча упершись всеми четырьмя лапами в землю, и живодеру пришлось волоком тащить ее к машине.

Разом заплакали несколько детей. Маленький мальчик лет пяти закричал на весь двор:

– Отпусти ее, гад! Не трогай Звездочку! Отпусти! Я тебя убью!

Подонок только улыбался. Еще одна девочка присоединилась, закричав:

– Куда вы ее тащите?! Ей же больно! Мам, скажи, пусть Звездочку отпустят. Она же наша!

– Да что же это такое! – не выдержала одна из женщин.

– Как вам не стыдно, здесь же дети! – воскликнула другая.

Двор очнулся, загудел. Но «охотника» это словно не касалось. С не сходившей с лица ухмылкой он подтащил жертву к машине, приоткрыл кузов, за шкирку зашвырнул туда собаку и огляделся в поисках новой цели.