За порогом мечты

– Но я ведь говорю тебе! – воскликнула Фанни. – Я никого никогда не смогу полюбить так, как я люблю Стэси! Как ты можешь такое даже предположить? Ты! Мне рассказывали, как дедушка выгнал человека, которого ты любила! И ты не полюбила больше никого, и твоя жизнь оказалась погублена!

– В свое время я думала так, – спокойно заметила Эбби, уголки ее губ кривились в улыбке, – но сейчас, вспоминая об этом первом предложении, я только благодарю Бога, что папа выставил того человека. Увы, милая Фанни, печальная истина состоит в том, что первая любовь так редко похожа на последнюю, которая и есть самая главная… Она главная, потому что за этого человека выходишь замуж и потом живешь счастливо всю жизнь…

– Откуда ты знаешь? Ты-то никогда не выходила замуж! – дерзко воскликнула Фанни.

– Верно, но вовсе не потому, что у меня было разбито сердце! Я влюблялась после того не менее дюжины раз, смею сказать! А взять нашу Мэри, которая у нас самая красивая. Видела бы ты ее первого ухажера, так он настолько же отличался от дяди Джорджа, ее теперешнего мужа, как табакерка от подушки!

– А этот брак устроил дедушка? – коварно спросила Фанни.

– О нет! – отвечала Эбби. – Он только одобрил его, но ведь Джордж был одним из трех приемлемых кандидатов. Он не красив, как Аполлон, и не богат, как Крез, но их брак счастлив, уверяю тебя.

– Да, но ведь я и не похожа на тетю! – возразила Фанни. – Она могла бы жить счастливо с любым более-менее пристойным человеком, она умеет… умеет приспосабливаться… А я вот – нет! Вот уж кто похож на подушку, так это тетя Мэри! Они с дядей Джорджем оба похожи на подушки, такие мягкие, теплые, удобные… Они так легко принимают нужную форму.

– А ты – как гвоздь в подошве, – улыбнулась Эбби.

– Ну, если хочешь, то гвоздь, только не в подошве! – засмеялась Фанни. – И я хочу замуж за Стэси Каверли, что бы там ни говорил мой дядя!

Повторяя про себя, что нет на свете вещи, больше вдохновляющей подростков на непослушание, чем запреты, Эбби немедленно ответила:

– Ну конечно! И потом, ведь мистер Каверли такой джентльмен, и я надеюсь, что он не станет заявляться к твоему дяде со сватаньем до тех пор, пока ваши чувства не испытают хотя бы небольшой проверки временем!

– Ничего подобного! Он тоже не может ждать! Зачем? Годы идут, я скоро состарюсь, как ты… (В этом месте двадцативосьмилетняя Эбби чуть заметно улыбнулась, но ничего не сказала…) Нет, когда ты увидишь Стэси, ты все поймешь сразу!

– Очень надеюсь скоро с ним познакомиться, – благодушно промурлыкала Эбби.

– Я тоже надеюсь! – Глаза Фанни просто горели синим пламенем. – Ты знаешь, ему надо было уехать в Лондон по делам, но он обещал вернуться всего через несколько дней, так что он будет в Бате в конце недели! Ну или в начале следующей…

Затем последовала долгая, прерываемая страстными вздохами история о том, как Фанни впервые встретила этого сказочного человека, что сказала она и что отвечал он. Эбби попыталась развернуть ход мыслей Фанни в другую сторону, к более практическим предметам. Ее замечание о дюжине аршин великолепного муслина, купленного Эбби в Лондоне, наконец смогло увести Фанни в сторону обсуждения рюшей и кружавчиков. На некоторое время из головы Фанни исчез светлый образ Стэси Каверли, и она отправилась спать, унося в душе безопасные с точки зрения потери девической чести мечты о новых платьях и чулках. Эбби посчитала свою задачу выполненной.

Так решила Эбби, когда на следующее утро Фанни проникла к ней рано поутру, неся с собой несколько номеров «Домашнего дамского журнала», и принялась соблазнять ее поехать еще до завтрака к портнихе в Саутпэрэйд. Однако Эбби пресекла эти поползновения, указав, что ее тетка Селина, которая никогда не просыпалась рано, была бы смертельно обижена, буде ее не возьмут в подобную экспедицию. Кроме того, добавила Эбби, вкус Селины в вопросах одежды просто безошибочен.

Фанни вынуждена была согласиться, но тут же, не особо мешкая, направилась в спальню к Селине, которая действительно в ранней юности имела репутацию самой модной девушки в Бате. Во всяком случае, у Фанни были причины поинтересоваться ее мнением. Она принесла ей набросочек платьица, о котором мечтала, очевидно, ночью. Селина сморщила нос:

– О господи! Эти брыжи, эти ленточки, эти оборочки! Какая гадость!..

Тем не менее они втроем (после завтрака, разумеется) направились к французской портнихе мадам Лизетте в Саутпэрэйд.