За последней чертой

«А если Руденко не подтвердит санкцию на арест Кулика? А вдруг в Москве все переиграют? Вот ведь Сталин поменял свою позицию в отношении Жукова, а почему ему не изменить свое решение по Кулику? Нет, вождь не может изменить свое решение, которое он так долго держал в себе. Если сейчас все это провалится, то Сталин покажет свою слабость перед генералитетом и маршалами. Ему нужна сакральная жертва. Он должен показать всем им, что у него нет любимцев, что каждый из них зависит от его желания и воли. Поэтому, наверное, не стоит излишне волноваться, Руденко не станет перечить воли вождя».

Александр достал из кармана брюк пачку папирос и закурил. Только сейчас он обратил внимание на пепельницу, которая была полна окурков. Звонок прозвучал неожиданно громко. Костин вздрогнул и поднял трубку.

– Александр Павлович! – услышал он глуховатый голос полковника Маркова. – Санкции на арест получены. Можете приступать к реализации запланированных мероприятий.

– Вас понял, Владимир Иванович, – ответил Костин, чувствуя, как у него от внезапно охватившего его волнения, слегка дрогнул голос. – Мне будут нужны три изолированные квартиры. Прошу вас дать соответствующие распоряжения.

– Не переживайте, квартирами эти люди будут обеспечены. Когда вы планируете выезд из Куйбышева?

– Думаю, что не раньше понедельника, Владимир Иванович. Здесь необходимо прибраться.

В трубке раздались гудки отбоя. Александр вышел из кабинета и рукой махнул дежурному по отделу.

– Срочно найди Муравьева и Мохова.

Дежурный козырнул и исчез за дверью кабинета. Костин вернулся к себе в кабинет и сел за стол.

«Вот ведь как все вышло, – подумал он. – Во время войны я выявлял и ликвидировал немецкую агентуру, а теперь разрабатываю свой же генералитет. Почему СМЕРШ должен заниматься этим? Мы военная контрразведка, что кроме нас больше некому поручить это дело? Выходит, Сталин не совсем уверен в службе Берии, а иначе поручил это дело ему. Арест Кулика силами СМЕРШ это и щелчок по носу Берии….».

В кабинет вошли вызванные им офицеры. Костин посмотрел на них, словно стараясь угадать, готовы ли они к выполнению его приказа.

– Санкции на арест получены. Берите бойцов и вперед.

– Товарищ подполковник, – обратился к нему Мохов. – После ареста генерала Кулика, эти люди могли отдать приказы об усилении охраны. Что нам делать, если охрана будет препятствовать их задержанию?

– Всякое сопротивление должно быть погашено. Постарайтесь это сделать без стрельбы и крови.

Офицеры козырнули и вышли из кабинета. Минут через пять со двора донесся гул автомобильных моторов, который быстро растаял в предрассветной мгле.

***

Вагон поезда медленно покачивался из стороны в сторону. Кулик сидел около окна и сквозь решетку смотрел на пролетающие мимо поезда станционные постройки, населенные пункты. В купе было жарко и душно. Его попытки уговорить конвоира, чтобы тот открыл дверь или окно, остались безответными. Григорий Иванович снова посмотрел в окно, за которым вечер тихо заменял день.

Сегодня при посадке в специальный вагон он увидел офицера, который руководил его арестом. Тот стоял на перроне вокзала, и как показалось генералу, нервно курил. Он хотел поинтересоваться у него, что с его женой, но толчок конвоира, заставил его быстро подняться в вагон.

– Боец! – обратился он к конвоиру, это вы меня куда?

Солдат промолчал, по его лицу пробежала едва заметная ухмылка.

– Приедем, узнаешь, – буркнул в ответ боец. – Отставить разговоры….

Всю дорогу Кулик думал, зайдет к нему этот высокий красивый подполковник или нет. Прошли сутки пути, офицера он так и не увидел. Сейчас он пытался вспомнить, что было в том постановлении об его аресте, в чем конкретно его обвиняли. В тот момент, когда офицер протянул ему этот документ, Григорий Иванович был в прострации и прочитал его, не вдумываясь во фразы и формулировки. Сейчас он попытался восстановить их в памяти, но у него ничего не получалось.

Последние лучи солнца зацепились за край лесополосы, словно пытаясь хоть еще немного согреть людей. У решетчатой двери остановился конвоир. Он внимательно посмотрел на Кулика. Григорий Иванович хотел к нему обратиться с вопросом, но вовремя передумал, так как уже полностью усвоил арестантские правила. Они были просты: меньше вопросов, лучше самочувствие.

Кулик закрыл глаза, он словно старался отгородиться этим от реальности. Память вернула его впервые дни войны, когда он по приказу Сталина прибыл на Западный фронт.

….. – Лейтенант! – обратился к командиру танка, Кулик. – Дайте, мне вашу карту. Интересно, где мы сейчас находимся? До Гродно далеко?

Офицер посмотрел на маршала и молча, протянул ему несколько карт, которые достал из полевой сумки.

– Ты что мне суешь, сынок? – выругавшись матом, произнес Кулик. – Какие ты мне карты дал? Ты что не понимаешь, о чем я тебя прошу? Я не наступаю на Варшаву!

– Простите, товарищ маршал, но других топографических карт у меня нет. Эти мы получили десять дней назад. Вот видите, здесь от Белостока до Варшавы, товарищ маршал.

Григорий Иванович отшвырнул их в сторону.