За последней чертой

Григорий Иванович выбрался из фургона. Он хотел потянуться и размять затекшие суставы, но его остановил грозный рык конвоира. Вокруг его были кирпичные стены, потемневшие от времени. Эти массивные стены здания с маленькими бойницами вместо окон, невольно давили на его психику. Кулик передернул плечами, словно старался сбросить с плеч какое-то тягостное предчувствие беды.

– Лицом к стене! – снова услышал он команду.

Это было сказано так громко и грубо, что он в какой-то момент растерялся. Сильный удар приклада в спину, вернул его к реальности.

– Пошел! – выкрикнул конвоир и снова с силой ударил ему в спину прикладом винтовки.

Кулик хотел оглянуться, но новый удар и сильный толчок в спину погнал его к открытой двери.

– Стоять! Лицом к стене! – раздалось за спиной.

Он быстро выполнил команду, хорошо понимая, что ему грозит в случае неповиновения.

– Я, генерал Кулик, – произнес он, рассчитывая, на какое-то снисхождение к нему со стороны конвойного.

– Здесь нет ни генералов, ни маршалов, ни Героев Советского союза. Ты здесь просто никто и звать тебя никак. Ты понял это?

Григорий Иванович хотел еще что-то сказать, но заметив суровое лицо конвоира, предпочел промолчать. Этот длинный узкий коридор показался Кулику бесконечным. Он шел быстро, ощущая у себя за спиной гулкие шаги конвоира. После очередной команды, он остановился и прижался лицом к стене. Дверь звякнула металлом, и сильный толчок в спину буквально занес его в небольшую темную камеру.

«Вот и все, – невольно подумал Кулик. – Похоже, отгулял казак».

Он сел на пол и уперся спиной в прохладную стенку. Он знал, что в начале января органами государственной безопасности был арестован генерал Рыбальченко, начальник штаба Приволжского военного округа.

«Как он там? – подумал про него Григорий Иванович. – Наверняка, замордовали, они это делают хорошо».

Где-то в глубине коридора послышались тяжелые шаги надзирателя. С каждой секундой шаги становились все громче и громче. Неожиданно они смолкли. Глазок у двери приоткрылся, и Георгий Иванович увидел чей-то глаз, который с минуту наблюдал за ним. Наконец он исчез, и Кулик снова услышал гулкие шаги надзирателя.

***

Костин вошел в кабинет и, положив папку на стол, буквально плюхнулся в кожаное кресло, которое ему досталось по наследству от предыдущего хозяина кабинета. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки.

«Какая жара, – подумал он. – Хоть бы дождь прошел….»

Он посмотрел в окно. Нам на небосклоне высоко стояло солнце, нещадно паля своей жарой дома и улицы столицы. Поднявшись, он взял в руки трофейный сифон и налил полный стакан газированной воды. Жидкость на какой-то миг оказалась тем волшебным напитком, вернувшей ему жизненную силу. Однако, это был лишь какой-то мимолетное ощущение и через мгновение, Костин снова ощутил жару и духоту.

Александр развязал тесемки папки и достал документы. Это были материалы, запрошенные им по делу бывшего маршала Кулика. Он взял в руки копию допроса заместителя командующего Западным Особым Военным Округом генерал- лейтенанта Болдина:

«Шла первая неделя войны. Мы фактически находимся в тылу противника. Со многими частями 10-й армии потеряна связь, мало боеприпасов и полностью отсутствует горючее, но боевые действия в районе Белостока не прекращаются, ни днем, ни ночью. Из Минска по-прежнему никаких сведений. Неожиданно на командный пункт прибывает маршал Советского Союза Кулик. На нем запыленный танковый комбинезон, на голове – пилотка. Вид у маршала очень утомленный. Докладываю о положении войск и мерах, принятых по отражению ударов противника. Маршал молчит, он явно растерян, беспомощный вид и мне тогда показалось, что он просто не способен чем-либо помочь войскам».

Костин вспомнил лицо маршала и усмехнулся. Именно таким он и видел маршала в 1941 году, когда тот появился в штабе фронта вместе с маршалом Шапошниковым. Александр достал папиросу и закурил. Он снова начал читать документ.

«Рано утром маршалом маршруту мы направились в штаб корпуса. Уже не блуждая, поскольку в штабе армии нам выдали карту местности. Колонна двинулась в сторону Гродно. Но в указанном месте штаба корпуса не оказалось. Мы двинулись на восток.

Припоминаю, маршал был сильно не в духе, с чем это было связано, я сказать не могу. Что произошло дальше, я хорошо помню. Нам попалась отходящая на восток воинская часть. Впереди гремел бой: слышались взрывы снарядов, стрельба. Маршал обратился ко мне:

– Остановите паникеров!

Не раздумывая, как это сделать, я бросился навстречу бежавшей пехоте. Я увидел капитана, который пытался остановить, бежавших красноармейцев и закричал ему, чтобы слышали другие:

– Смотрите! Там маршал-Герой Советского Союза. Приказ – занять оборону!». Капитан повторил мои слова. Бойцы побежали назад. Послышалось «ура». Маршал, когда доложил о выполнении его приказа, с улыбкой ответил: – Ничего привыкнешь. Наверно, вид у меня был далеко не героический.