За последним вздохом (СИ)

Кольтира скривился. Если бы не необходимость защищать Лериссу от бандитов и гноллов, он нашел бы себе занятие. Здесь, вдали от столицы королевства, опасностей хватало. На востоке был лес, полный нежити, на юге — джунгли с пиратами, промысловым зверьем и много чем еще интересным. А вместо этого у него будет компания фермерши и местных бездомных голодранцев! Нянчиться еще с ней, с гражданской, не имеющей ни малейшего желания делать, что говорят.

— Не убейте друг друга, ладно? — словно прочитал его мысли Тассариан. — Хотя что-то мне подсказывает, что вы поладите.

В заброшенной кузне Кольтира выгравировал ему на доспехе руну, создающую вокруг холод, и напомнил почаще накачивать ее энергией. А для начала сам напитал ее, да так сильно, что трава вокруг Тассариана стала покрываться толстым слоем изморози. Потом позволил ему… много чего позволил, в общем. На прощание нахамил и уверил, что не собирается его тут ждать и вообще уже почти забыл его имя.

— Кольтира, слушай, — попрощавшись с братом, Лерисса неловко поковыряла носком сапога землю, так и не укутанную снегом, несмотря на близящийся праздник Покрова. — Там дверь у сарая покосилась, Тассариан не успел починить. Ты же наладишь, да? Я покажу, где его инструменты…

— Может быть. Потом, — отозвался Кольтира и сообщил, что уходит погулять.

Он вывел Тумана и поехал в сторону, противоположную северному направлению, куда отправился Тассариан. Добравшись до подножия невысоких гор, Кольтира сел на пожухлую траву и уставился вдаль.

В последние недели в постоянной суете, болтовне и прочем, ему было как-то недосуг подумать о планах на будущее. Но вообще-то следовало бы. Был телохранителем королевы, стал личным стражем фермерши — неплохо для разнообразия, конечно, но не собирался же он проводить годы в этой дыре.

Наверно, все-таки стоило соглашаться на предложение Тассариана снять дом в Элвинском лесу, тогда можно было бы оставить Лериссу одну, а самому наняться в какое-нибудь опасное местечко. А с другой стороны, наняться — к кому? Служить Альянсу, после того как приносил присягу Орде?

Чтобы понять, как действовать, нужно ответить на вопрос — зачем. А цели у Кольтиры не было. Он не нуждался в пище и в золоте, у него не было родины и народа, которых необходимо защищать, или сестры, которой следовало обеспечить достойную жизнь. Он был просто немертвым — бессмысленным существом, которое не смогло вовремя упокоиться. У Сильваны-то при деле был…

А не свалял ли он дурака, уйдя от Отрекшихся? Может, нужно было проводить Тассариана из Подгорода и вернуться, как и планировал? Объяснил бы все Клеа и Сильване. С чего он взял, что королева сходу обвинит его в предательстве, бросит в темницу и опоит зельем? Она же уже убедилась в его невиновности в прошлый раз.

И зачем ей насильно заставлять его пить эту гадость? Никого же не заставляла — что уж, она прямо на все сто процентов доверяет всем остальным, кто ей служит? Нет, конечно. Он сказал бы ей как когда-то Корму: или доверяй мне, или прогони. И сейчас не пришлось бы сомневаться.

Но что толку рассуждать об этом теперь? Столько времени прошло. Сейчас Сильвана уже точно не примет его обратно.

Порыв ветра сорвал с головы Кольтиры капюшон и поднял над склоном пыль. Качнулась сухая трава — она будет стоять такой до весны, не сменяясь молодой порослью, как это происходило в талассийских лесах, и не покрываясь снегом, как в лордеронских. Зима в Западном краю походила на затянувшуюся осень, но в отличие от защищенного магией Квель’Таласа, не раннюю, роскошную, зелено-золотую, а позднюю: холодную и унылую.

С тихим шорохом мчалось, подпрыгивая на небольших кочках, перекати-поле. Кольтира проводил взглядом высохший куст травы, лишенный корней, цвета и жизни. Трава-нежить, не знающая покоя. Он подумал о том, что понятия не имеет, как выглядит перекати-поле летом, когда еще зелено, полно сока. Как будто оно появлялось сразу уже засохшим, неслось по земле, гонимое чужой волей, и воплощало собой тоску и неприкаянность. А ведь, возможно, при жизни это было какое-то полезное растение, целебное или нужное для ремесел.

Кольтира смотрел вдаль и думал обо всем подряд долго, благо, немертвое тело не чувствовало ни холода от земли, ни усталости мышц. Потом он взял Тумана под уздцы и пошел рядом с ним, пытаясь убедить себя, что вообще-то у него все в порядке, и надо бы быть довольным нежизнью. Он свободен и может идти куда захочет, у него есть его верный Туман и хотя бы два человека, с которыми можно перекинуться словом. Он может наплевать на царящий вокруг голод и, в отличие от большинства мужчин в Западном краю, у него целы руки и ноги: не отрублены, не отгрызены и не отморожены в безжалостном нордскольском климате. А тоска и паршивое настроение вызваны просто унылыми пейзажами вокруг. Вот развел бы костерок — и было бы веселее.